Часы на запястье Игоря засветились: «Рекрутов: „Все готово, можем начинать“».

Игорь посмотрел на Крестовского, и тот понял все без слов: стандартный протокол.

Через пятнадцать минут холл до отказа заполнился студентами. Они стояли вдоль стен, сидели на стульях и полу, шептались и шуршали, а Соколов с удивлением втягивал носом давно забытый запах джинсовых курток, дешевых кед Converse, попкорна, сигарет, рюкзаков и вписок – той далекой перевернутой жизни, в которой никто не следил за временем.

Когда вспышки камер перестали его слепить, в зале наконец наступила тишина.

– Что ж… – Игорь подошел к центру сцены – неровной и угловатой, бирюзовой, как лед в Патагонии. – Привет, Высшая школа экономики, программирования и робототехники.

В зале захлопали; студенты сворачивали приложения, видимые только им на тонких стеклах очков; полупрозрачные проекции парней и девушек – «аватары» – появлялись на пустых местах и начинали транслировать лайки и хлопки в воздух. Шустрили коптеры, снимая происходящее с разных ракурсов.

Соколов улыбнулся:

– Кто из вас знает, где я учился?

Позади него тут же стали появляться варианты ответов, которые складывались в трехмерные диаграммы и плавно вращались вокруг своей оси.

Президент обернулся и примирительно поднял руки:

– О’кей, о’кей, гуглить вы умеете!

Несколько человек засмеялись.

– Вы правы: я сменил три университета до того, как понял, чем на самом деле должен заниматься. Четвертый я закончил экстерном. Ваш.

Снова раздались аплодисменты, толпа оживилась и начала переговариваться.

– Но сегодня я пришел поговорить не о себе. Кому сейчас ответить на вопрос помогла нейронка?

Живые и виртуальные руки выросли в маленький лес, обозначая масштаб того, о чем говорил Соколов.

– Прекрасно. Теперь представьте: сорок пять лет назад, когда вас еще не было на свете, мы жили совсем в другом мире. Погуглите про вирус, потому что именно он стал первым толчком. Вы его не застали, я тоже – но есть много хроник того времени. Поверьте, это было очень страшно. Горы трупов в моргах. Людей не успевали хоронить.

Десятки глаз следили за его движениями. Он медленно подошел к краю сцены и стал ходить туда-сюда. Тишина и звук его шагов наполняли зал, только попискивали коптеры.

– При чем тут нейронки, спросите вы? Многие тогда потеряли работу, целые профессии исчезли, потому что мы не могли выходить из дома. Но появились и новые. Нейросети развивались стремительно, потому что вирус вынудил людей переизобрести себя и свое место в мире, коммуникации стали почти полностью цифровыми. Чуть позже, после нескольких войн и кризисов, Россия наконец превратилась в то Открытое государство, где мы живем сейчас: безопасный Интернет, социальный рейтинг, беспрецендентные льготы для программистов и ученых. Умные камеры на улицах и в кабинетах чиновников с круглосуточным наблюдением – и потому радикальное снижение уровня преступности и коррупции. Кто знает, что случилось потом?

Девушка с синими волосами вытянула светящуюся пикселями руку вверх:

– Эвелина Мур придумала «Лилабо».

– Правильно, – одобрительно кивнул Соколов. – Эвелина Мур, британская школьница из гетто, в разгар эпидемии на своем домашнем компьютере научила нейросеть проявлять свободу воли.

Лайки и хлопки в воздух из разных точек зала посыпались особенно интенсивно.

– Это был поворотный момент. Революция. И сегодня, в две тысячи шестьдесят пятом, мы имеем дело с ее последствиями. Спорим, вы даже не замечаете, насколько глубоко нейронки проникли в вашу жизнь. Расписание занятий? Составляет нейронка. Базовые науки и программирование? Преподают нейронки. Карьерный трек с учетом ваших способностей? Нейронка. Инвестиции? Нейронка рассчитает финансовую стратегию лучше вас. Подать в суд и выиграть иск? Запросто, а вы идите в бар с друзьями.

Студенты снова засмеялись.

– Вспомните три своих последних разговора с кем-нибудь. Прямо сейчас. Сколько из них – с живыми людьми, а сколько – с вашими ассистентами?

Зал затих. Соколов ожидал этой пронзительной тишины и усмехнулся про себя.

– Можно сказать, что сейчас мы стоим на пороге слияния машины и личности. И кажется, что это сделает нас новым видом. Сверхчеловеком, если хотите.

Студенты зашумели, начали перешептываться.

– Давайте-давайте, шлите мне свои вопросы. Речь сегодня не самая интересная, но осталась ровно одна минута пятьдесят секунд. Наберитесь терпения.

За спиной президента материализовался красный таймер и начал отсчитывать секунды.

– Какой урок человечество извлекло из всего этого? Очень простой. Одна идея может изменить мир. И сегодня мы охотимся за идеями массово, добываем их, чтобы выжить, – так же, как когда-то мы добывали нефть. Уверен, вам прямо сейчас приходят офферы от компаний со всех концов планеты.

Студенты молчали. Это было правдой: назойливые хантеры преследовали их с момента поступления во ВШЭПР.

– Но я надеюсь, – он посмотрел в зал особенно пристально, – что вы все-таки предпочтете открытую Россию остальному миру и будете генерировать свои идеи здесь. Так или иначе… – Игорь выдохнул. – Знайте, что, какой бы волей ни обладали нейросети, без вас им все еще не справиться. И конференцию они вместо вас не проведут – пока что. – Президент рассмеялся, и в этот момент его знаменитая улыбка как будто проникла каждому прямо в мозг, отпечаталась на сетчатках всех, кто на него смотрел, затаив дыхание. – Где бы вы ни оказались, что бы вам ни предстояло сделать, помните, как и Эвелина Мур, что на пути к цели вы больше и круче любых обстоятельств, которые вас окружают. Вы умеете мечтать о лучшем будущем. Вы делаете это прямо сейчас. И в этом ваша сила, которой нет и никогда не будет у нейросетей.