Но старшие на него зашикали, а Дори так и замер с расставленными в стороны руками – он изображал десятиглавого дракона и немного увлёкся.

– Как это не бывает? – грозно спросил Дори, опуская руки и наступая на сжавшегося малыша. – Бывает! Ведь Цесинда оживляла все самые ужасные кошмары, которые можно придумать. Целые полчища монстров!

Малыш уже собирался устыдиться и заплакать, и Дори решил, что надо заканчивать со страшилками, а то, неровен час, распугает всех преданных слушателей.

– Но я победил, – закончил Дори, широко улыбаясь и косясь на старшую сестру маленького гремлина, которая как раз упёрла руки в боки и недобро посматривала на горе-рассказчика. – Эй, не плачь, я всех-всех победил!

– Правда? – спросил малыш. – А если ведьма вернётся?

– Она не вернётся, – заверил его Дори. – Но если в Кронии появится новое зло – я и с ним мигом расправлюсь! – похвастался он.

Дори сделал несколько замахов, изображая, как будет сражаться с неведомым злом, и собравшиеся одобрительно загудели.

– Дори герой! – крикнул кто-то, и нестройный хор голосов кузенов, кузин и их друзей его поддержал. – Храбрец и настоящий гений!

А Дори выпятил грудь и счастливо улыбнулся. Ему очень нравилось быть героем, хотя он был рад, что приключения остались позади. Потому что Дори никогда не хотел отправляться в мир людей и сражаться с Цесиндой. Он боялся ведьмы и почти всё время второго похода в мир людей просидел под крыльцом, дрожа от страха и холода. Нет-нет, что бы ни случилось – в мир людей Дори больше не пойдёт.

Восторженные слушатели начали расходиться, болтая между собой, а Дори внезапно вспомнил, что вышел из дому, чтобы принести воды, но остановился поговорить с одним из кузенов, потом пришёл второй, третий, а затем он стал рассказывать о своих подвигах и совсем забыл о воде.

Стоило Дори представить, как разозлится его отец, мудрейший Эрген, кисточка на его пушистом хвосте задрожала. Гремлин поспешно подхватил ведро и опрометью кинулся к колодцу.

В Кронии все жили довольно просто, даже Солнечный Правитель не считал, что ему надо так уж сильно отличаться от прочих обитателей волшебной страны. Всё равно всем поровну достанется солнца, воздуха и цветочного аромата. Так что и для его сына всегда находилась работа по дому и в саду, даже если сам Дори с большим удовольствием лежал бы в тенёчке и слушал стрекот кузнечиков. Если раньше ему ещё удавалось побездельничать, то теперь отец спуску не давал. «Ты будущий правитель, – говорил Эрген, – а значит, должен понять, что такое трудиться. Прежде чем управлять другими, поработай-ка сам».

– Будто никто нам воды не натаскает, попроси я их, – ворчал себе под нос Дори. – Но нет, вечно мне приходится… Можно подумать, во всей семье работать должен только я! Вместо отдыха после всех-то подвигов?

Он крутил ворот колодца и бурчал, но понимал, что его возмущает вовсе не рутинная работа – такое случалось в жизни юного гремлина и раньше. Но никогда ещё отец так настойчиво не повторял, что эта работа – ступень к будущему титулу Солнечного Правителя. Дори всегда знал, что именно он наследник своего отца. Но Эрген был таким мудрым, спокойным и основательным, точно понимал, что нужно делать, как разбираться со спорами между дневными жителями Кронии и какие решения принимать. Дори боялся, что сам он со всем этим не справится. И спокойнее от поучений отца не становилось, ведь Эрген только и делал, что говорил об ответственности, труде и благе для всех. Но он не объяснял, как справиться со страхом или как научиться принимать правильные решения. И как быть мудрым и внимательным к мелочам, как решать, кто прав в споре, а кто нет. Ничему подобному он сына не учил.

– Ну почему всегда так сложно? – вздохнул Дори.

Гремлин отцепил поднятое из колодца ведро, подхватил его за ручку и повернулся, чтобы направиться домой, но на дорожке уже стоял Эрген.

– Я уже несу воду! – поспешно сказал Дори. – Видишь, я тружусь, делаю полезную работу!

– Сынок, я не об этом хотел с тобой поговорить, – ответил правитель, и Дори судорожно сжал ручку ведра. – Я слышал краем уха, как ты беседовал со своими кузенами…

– Да… мы разговаривали, – потупился Дори.

Эрген кивнул и задумчиво потеребил окладистую белоснежную бороду.

– Я знаю, что ты выдумываешь новые детали своих подвигов. Ведь когда ты только вернулся в Кронию, то рассказывал о битве иначе.

– Я не выдумываю, – тут же принялся возражать Дори, он поставил ведро на землю и продолжил после паузы: – Я просто, это… ли-те-ра-тур-но приукрашаю, вот.

По тому, как устало вздохнул Эрген, можно было понять, что объяснение его не очень-то устроило.

– Дори, как ты не понимаешь, всё связано! Ты говоришь неправду, рассказываешь всем и каждому о своих поступках, но меняешь историю день ото дня, к тому же не можешь ответить за свои слова ничем, кроме уверений, что это действительно случилось. Негоже правителю вести себя подобным образом.

Пока отец говорил, Дори рассматривал утоптанный гравий у себя под ногами. Юному гремлину было немножко стыдно, но он не понимал, что же тут плохого – да, приукрашивает чуть-чуть, но ведь это действительно он победил Цесинду! Какая разница, сколько при этом голов было у драконов? И были ли они вообще.

Наверное, Эрген мог бы ещё долго говорить, но его прервали. Раздался громкий писк. С дерева спикировала крупная летучая мышь, она почти свалилась на плечо Эргена, ошалело щурясь и заслоняя крыльями глаза от солнца. День перевалил за половину, для ночных обитателей было рано просыпаться.