Несмотря на трудности на экзамене по математике, в училище Абрам поступил – блестящий рисунок искупил все промахи. Его наставниками стали Василий Перов, Владимир Маковский, Василий Поленов. Первые жанровые работы молодого художника напоминают произведения этих мэтров. К примеру, на картине «Пьяница» изображен мужик, который очень внимательно (даже трепетно) наблюдает за переливающей водку в полуштоф женщиной. Картины Архипова имели большой успех. Игорь Грабарь вспоминал, как однажды пришел к нему в гости с другом Дмитрием Щербиновским: «Мы нередко захаживали к „Архипычу“, как его звали в шутку, и эти посещения мне особенно памятны. Я впервые был в мастерской художника, у которого две картины уже висели в Третьяковской галерее – „Пьяница“ и „Слепой старик“, а на мольберте была уже новая – „Посещение больной“, вскоре также купленная Третьяковым. Правда, настоящей мастерской у него не было… он просто снимал небольшой номер, в котором целыми днями работал, если бывал в Москве, а не у себя на родине, в рязанской деревне. Я знал тогда от учеников Училища живописи, что пьяница на третьяковской картине – не кто иной, как его отец, и что вся картина писана с натуры, в его деревне».

В 1884 году получивший две серебряные медали Абрам уехал в Петербург, где поступил в Императорскую академию художеств. В ее стенах провел около полутора лет: программа обучения показалась ему косной, малосодержательной. Вернувшись в Москву, попросил, чтобы его вновь зачислили в училище. Просьба была удовлетворена, и в 1887 году Архипов успешно окончил МУЖВЗ, а заодно удостоился большой серебряной медали за полотно «Две старушки».

В 1889 году он впервые участвовал в организованной передвижниками экспозиции. Выставочный год оказался успешным: почти все показанные работы были куплены коллекционерами, а имя дебютанта появилось в прессе. В 1890-м 27-летний художник представил на суд зрителей одну из самых удачных своих картин – «По реке Оке», произведение, ознаменовавшее новый этап в творчестве: живописец наконец-таки выработал собственную манеру, отличающуюся широким, свободным мазком. О данной работе известный критик Владимир Стасов отозвался так: «Вся картина писана прямо на солнце, это чувствуется сразу по каждой тени и блеску, по всему чудесному общему впечатлению; из сидящих на барже людей четыре бабы – просто великолепны по бесконечно правдивым позам, в которых они, праздные, усталые и унылые молча сидят на своих тюках».

Наталья Рождественская писала: толпившиеся возле этого полотна художники встретили подошедшего к ним автора аплодисментами, а главный русский меценат еще до начала работы экспозиции приобрел «По реке Оке» в коллекцию. Об этом некогда поведал искусствовед Виктор Лобанов: «Зоркий и жадный до первоклассных, музейных произведений П.М. Третьяков, конечно, не мог рискнуть дождаться появления законченной вещи на Передвижной выставке и купил ее в мастерской художника, куда чуть ли не ежедневно заходил и следил за тем, чтобы Архипов „не испортил картины“.

– А у Вас, кажется, этого не было, – часто, с дрожью и испугом в голосе, спрашивал собиратель у Архипова, увидав какое-нибудь новое пятнышко или новый мазок на картине.

А появление новой фигуры мужика с веслом, которого в первом варианте „На Оке“ не было, повергло П.М. Третьякова даже в некоторый ужас, от которого он окончательно избавился, только уже увидав картину на выставке».

Раздавались голоса и тех, кто выражал иные мнения. Так, выступавший под псевдонимом Сергей Глаголь художник Серей Голоушев заявил, что в произведении «нет одухотворяющей мысли. Это тоже скорее этюд, а не картина, но зато какой этюд?! И все-таки хочется видеть эту силу таланта, приложенную к выражению идеи человеческой мысли, а не к одному только копированию натуры».

В 1890-е живописец создал немало полотен, отразивших печальные явления русской жизни. Одно из них, «По этапам», изображало ссыльных. Об истории создания художник Сергей Виноградов рассказывал: «Как-то на днях получил письмо от А.А. Киселева – пишет, что Абраша въехал в Москву, и в сегодняшнем письме и о работах его сообщает – воображаю, что это за чудеса! Жил он в Нижнем и писал этюды „рыночной рвани“, как говорит Киселев. Этюды превосходны. По ним теперь пишет он большую сравнительно картину к Передвижной – но картину еще не показывает».

Одна из лучших картин Архипова «Прачки» (ему позировали те, кто работал в прачечной у Смоленского рынка) была написана в двух вариантах. В первом на переднем плане изображена женщина, стирающая в корыте белье. Во втором вместо нее видим уставшую, присевшую отдохнуть прачку. Художник решил изменить композицию после того, как посетил прачечную: «Я увидел, что все совсем другое, чем то, что видел в первый раз: увидел старую женщину, она и сбила меня с толку – устала она ужасно, спина болит, села отдохнуть – это более выразительно… Все живописно – пар клубится, усталость старухи…».

В итоге именно второй вариант картины полюбился зрителям. Хвалила художника и пресса. «Петербургская газета» писала: «Кто бывал когда-нибудь в мансардах, где проживают прачки, дышал их воздухом, пропитанным наполовину сыростью, наполовину паром… тот поймет, насколько верно художник изобразил картину прачечной».

Сергей Дягилев, критикуя опубликованную в «Новом времени» заметку, не удержался от укола в адрес художника: «Размашистая, сильная картина Архипова („Прачки“) имеет, конечно, не то „нравоучительное“ значение, которое поспешило придать ей сердобольное „Новое время“, горюющее о бедных прачках… Я полагаю, что Архипов был очень далек от подобных всхлипываний, когда с шикарной техникой… писал свой блестящий, быть может, чуть-чуть черный, но красивый этюд».

Вскоре в творчестве Абрама Ефимовича произошел перелом, вследствие которого мастер отдалился от передвижников. Поводом послужила поездка в 1902 году на Русский Север. Художник вспоминал: «Когда я впервые увидел Белое море, я почувствовал, что попал как бы опять на родину; так близко, так знакомо было все, что развернулось передо мной». Потрясенный красотой тех мест, он ездил туда в течение десяти лет почти каждое лето, исследуя малонаселенные территории. Порой экспедиции были смертельно опасными. Так, в годы русско-японской войны пьяная толпа чуть не утопила его в Северной Двине, приняв за японского шпиона. Тем не менее Север покорил сердце мастера. Архипов утверждал: «Было так хорошо, что хотелось бросить все дела, бросить живопись и только наслаждаться тем, что видишь, переживать эту слиянность с природой, ощущать иную жизнь, полную таких богатств, такой энергии и такой воли, которых уже не было во всем том, что в то время окружало меня в Москве». Вдохновленный художник создал полотна «Северная деревня», «Лодочная пристань на Севере», «На Севере».