Шрифт:
— Бедный старик, — тихо сказала женщина. — Кто знает, сколько дней он скакал верхом!
XXI
Хромой Али и Коджа Осман поднимались по тропинке, ведущей к долине Чичекли.
С утра Коджа Осман без конца задавал один и тот же вопрос:
— Какой он, мой сокол?
И Хромой Али всякий раз говорил:
— Огромные ясные глаза. Волосы ежиком. Лицо печальное. Загорелый. Среднего роста. Храбрый джигит; стреляет метко, попадает в ушко иголки. Бесстрашный. Он не остановится, даже если будет знать, что ему грозит смерть.
— Правда? — удивлялся Коджа Осман и снова погружался в свои мысли.
— Что же, мой сокол всю жизнь должен скрываться в горах? — снова спрашивал Коджа Осман.
— Нет. Но этот год он будет жить в горах. Долина Чичекли — возле касабы. Ведь Хатче все еще в тюрьме. Свидетели отказались от своих показаний, но ее все равно держат в тюрьме.
— Бедный мой сокол!
Вскоре они очутились на зеленой полянке, поросшей низкой, словно подстриженной травой. Небо заволокли черные осенние тучи.
— Долго еще идти?
Хромой Али указал на гору. Ее скалистые склоны густо поросли деревьями.
— Вон там, — сказал он.
— Ах, увидеть бы мне своими глазами моего сокола!
— Увидишь.
Уже вечерело, когда они, пройдя густой лес, очутились возле землянки. Хромой Али свистнул. Из землянки выглянул Джаббар, за ним — Мемед.
— Али-ага! Добро пожаловать!
Они обнялись.
— Не обижайся на меня, Мемед, — сказал Хромой Али. — Я давно разыскиваю тебя. Хотел рассказать тебе новости. Но вовремя не смог прийти. Хорошо, что вы избежали ловушки Калайджи. Ах, эта сука Хорали! Не ожидал от него. Я знал его, когда он был еще сторожем на бахче.
Коджа Осман стоял в стороне и, держа за поводок взмыленную лошадь, с восхищенной улыбкой глядел на них.
— А это кто? — тихо спросил Мемед.
— Он из Чукуровы. Кажется, из деревни Вайвай. Зовет тебя «мой сокол».
Мемед медленно подошел к Кодже и протянул руку.
— Добро пожаловать.
— Благодарю, сынок. Не ты ли и есть мой сокол?
— Кто?
— Да Тощий Мемед.
Мемед смущенно улыбнулся.
— Я Мемед.
Коджа стремительно обнял Мемеда и стал целовать.
— Тощий Мемед! Сокол мой!
Джаббар оттащил старика от Мемеда. Коджа Осман сел на камень, закрыв лицо руками. Он плакал от радости. Когда он немного пришел в себя, Джаббар повел его в землянку. Она была устлана медвежьими шкурами. На стенах висели гранаты, маузеры, патронташи.
Старик все не мог успокоиться.
— Не могу поверить, сынок. Глазам своим не верю. Правда ли, что ты и есть Мемед?
— Уж ты не взыщи, — смутился Мемед. — Горы здесь… Кофе у нас нет…
— Это пустяки, лишь бы ты был здоров, мой сокол.
С тех пор как Мемед ушел в горы, он возмужал.
У него отросли тонкие черные усы. На щеках появился легкий румянец. Выражение загорелого лица стало решительным. Казалось, в любую минуту он готов броситься на врага.
— Да поможет аллах крестьянам Чичекли, — сказал Джаббар. — Как они заботятся о нас! Мемед в долине Чичекли — и хозяин, и судья, и правительство. Жители Чичекли больше не обращаются к законным властям. Все вопросы разрешает Мемед. А он справедлив.
— Хорошо, что вы избавились от Калайджи, — сказал Хромой. — Я знаю все. И как Абди-ага пал к ногам Али Сафы-бея, и как тот вызвал Калайджи и приказал ему убить тебя. Я хотел обо всем рассказать тебе, но не нашел вас. Я подумал: бедный Мемед! Калайджи, наверное, убил его. Но продолжал искать. В Аккале я узнал, что между вами и Калайджи произошла схватка и что Калайджи ранен, а два его бандита убиты. Я успокоился и вернулся в деревню. Как долго мне пришлось ждать! Спустя месяц я узнал, что вы в долине Чичекли. Мне сказал это Гёде Дуран…
— Сокол мой, — обратился к Мемеду Коджа Осман. — Я из деревни Вайвай. Калайджи — пес Али Сафы-бея. Он держал в страхе крестьян нашей деревни, а Али Сафа- бей отбирал у нас землю. Если мы защищали свои права, он руками Калайджи убивал наших людей.
— Значит, все это проделки Абди-аги? — обратился Мемед к Хромому Али. — Я так и думал.
— До нас дошел слух, сокол мой, что ты ранил гяура Калайджи, — продолжал Коджа Осман. — Как было бы хорошо, если бы ты убил его!
— Вчера мы узнали, что Калайджи не смог оправиться от раны и несколько дней тому назад отправился в ад, — Мемед сказал это спокойно, без тени волнения.
Коджа Осман бросился целовать Мемеду руки.
— Неужели это правда, сокол мой? Земли теперь будут нашими. Наша земля!.. Правда ли это? — повторял он вне себя от радости.
— Правда, — ответил Мемед. — А я все думал, как же это я не попал в Калайджи? Ведь я хорошо целился.
— Да сбудутся волей аллаха все твои мечты! Аминь, — торжественно произнес старик. Он развязал сумку, вынул оттуда большой узел и передал его Мемеду.
— Это тебе крестьяне прислали. Слава аллаху! А теперь разрешите мне отправиться в обратный путь. Я должен порадовать крестьян… Вот будет веселье!..