— Вранье. Тощего Мемеда убил Шалый Дурду. Об этом еще вчера все знали.

Пахло мукой. Громким эхом отдавался в тишине ночи гул воды, падавшей с мельничного колеса.

— Это я, дядя Исмаил. Я не умер, — пытался убедить Мемед хозяина мельницы. — Разве ты не узнаешь меня по голосу?

— Узнал, узнал. Иду. Сейчас открою, — послышался за дверью голос Исмаила.

Дверь со скрипом отворилась. На лица разбойников упал оранжевый луч света. Исмаил внимательно оглядел Мемеда.

— Да, это Тощий Мемед, — сказал он. — Почему ты до сих пор не убил этого гяура и не избавил от него нашу деревню?

В ответ Тощий Мемед только улыбнулся.

Друзья вошли в мельницу. Горел очаг. Языки пламени метались из стороны в сторону. Здесь еще сильнее пахло мукой. Мука покрывала длинную морщинистую шею Исмаила, продолговатое лицо, бороду, старую лоснящуюся фуражку.

Исмаил взглянул на руки и ноги пришельцев и испуганно спросил:

— Что с вами случилось?

— Мы столкнулись с Шалым Дурду и вот уже два дня бродим по скалам, — сказал Мемед.

— Вчера через деревню проскакал всадник. Говорили, что он собирается мстить Шалому Дурду. Он-то и сказал нам, что Дурду убил тебя. Вся деревня оплакивала тебя. Ты ведь знаешь, как тебя любят.

Исмаил похлопал Мемеда по плечу:

— Знаешь, Мемед, я не верю своим глазам. Откуда у тебя столько оружия? Мне странно видеть тебя с ружьем и патронами. Я помню, как ты еще за плугом ходил по колючкам на равнине Сарыджа. Словно это было вчера. Просто не верится.

— Так случилось, ничего не поделаешь, — вздохнул Мемед.

— Вы голодны, я приготовлю вам поесть, — сказал Исмаил. Он встал, посмотрел на огонь и, улыбнувшись своим мыслям, сказал:

— И огонь-то разгорелся на славу.

Исмаил горбился, и Мемеда это удивило. Он все еще считал его молодым.

— Что ты знаешь о матери, о Хатче? Абди дома? — с тревогой спросил Мемед.

Исмаил замер на месте. Он знал, что Мемед задаст ему этот вопрос. И вот случилось то, чего он так боялся. Не выдержав молчания, Мемед повторил свой вопрос:

— Что с матерью?..

— Живы-здоровы, — заикаясь, пробормотал Исмаил и быстро перевел разговор на другую тему: — Послушайте- ка, что я вам расскажу о гяуре. Да, чуть было не забыл, пойду приготовлю соленую воду для рук и ног…

Мемед волновался, поведение Исмаила показалось ему странным. Разве так отвечают?

С тазом, наполненным водой, вошел Исмаил.

— Опустите руки и ноги в воду. Об камни разодрали. Соленая вода заживит раны, — сказал он.

— Ты видел мою мать? — снова спросил Мемед.

— Я же сказал, жива-здорова… Постойте-ка, я лучше расскажу вам про гяура. Узнав, что ты присоединился к разбойникам, Абди перепугался… Каждую ночь он выставлял вокруг своего дома человек десять, а потом и вовсе перестал появляться в деревне. Если вы его увидите, удивитесь. Как меняется человек от страха! Может быть, узнав о твоей гибели, он уже вернулся в деревню. Говорят, его родня устроила пир по поводу твоей гибели. Они всегда боялись тебя.

Мемед уже не мог усидеть на месте. Внутри у него все горело. Ему нетерпелось поскорее добраться до деревни.

— Вставайте, ребята, до рассвета мы должны быть в деревне, — сказал он.

Джаббар и Реджеп Чавуш поняли его с одного слова. Молча надели они чарыки и встали.

— Похлебка уже готова. Обождали бы немного… Не забудьте про соленую воду. Подержите еще раз руки и ноги в соленой воде… — печально упрашивал Исмаил.

Мемед и его друзья вышли из мельницы и сразу оказались в поле, поросшем колючками.

На небе еще мерцали звезды. Реджеп Чавуш посмотрел на восток.

— Полярной звезды не видно, — сказал он. — Значит, до рассвета еще далеко.

Мемед и Джаббар ничего не ответили. Руки и ноги у них болели меньше. Мимо пробежала лисица. Реджеп Чавуш догнал бы ее, если бы они были далеко от деревни. Но теперь… Лисица тяжело волочила по колючкам свой пышный хвост. При свете звезд шерсть ее казалась бесцветной.

— Скоро деревня, — сказал Мемед. — Вон там, внизу…

Мемед, Джаббар и Чавуш приближались к дому на окраине деревни. Навстречу им с громким лаем бросились собаки. Мемед окликнул их, и собаки сразу узнали его. Прижавшись к земле, они завиляли хвостами.

Друзья прошли через всю деревню и направились к дому Мемеда. Стояла мертвая тишина. Никогда раньше Мемед не видел своей деревни в такой ранний час. Ему было не по себе. Он искал глазами хоть какое-нибудь живое существо. Подошли к дому. Мемед тихонько постучал в дверь. Прислушался. Никто не отозвался. Он постучал еще, потом, не вытерпев, подошел к окну и тихо позвал: «Мать!» Ни звука… Мемед прильнул ухом к окну и, затаив дыхание, прислушался. Из дома доносилось лишь шуршание червей, точивших доски. Предчувствие недоброго усилилось, но в душе еще теплился огонек надежды.