– 001й, 206й, выполнил проход, прошу занять 3000 в сторону аэродрома, – запросил я, чтобы всё задуманное сделать по уму.

– 206й, разрешил вам. Остаток ваш? – небрежно спросил у меня руководитель операции.

– 001й, я 206й, 750. Рассчитываю заход с ходу.

– Рассчитывайте.

Конечно, рассчитал! На высоте 3000 приборная скорость 1300-1400 даст мне примерно 1.4 числа Маха, то есть я перейду на сверхзвук ещё и с запасом. Главное, не рухнуть мне рядом с Буяновым от отсутствия топлива в баках после такого манёвра.

Перевёл самолёт в набор высоты, и весьма быстро занял нужные мне 3000 метров. Думаю, что 30 километров мне хватит, чтобы ударить по духам «всеми» 1.4 Маха.

Вот я и в точке разворота на обратный курс. Перевёл рычаг управления двигателем сначала на «Максимал». Обороты двигателя 100% установились. Пора включать форсаж.

Рывок назад и скорость быстро поползла вверх, как и стрелка топливомера, начала чуть быстрее двигаться к нулю. Одновременно начинаю снижаться. Высоты в 150 метров должно быть достаточно, чтобы не войти в гору и не остаться в этой стране навсегда.

Краем глаза вижу, как за мной «тащится» конус ударной волны, в котором очень быстро растёт давление. Вверх поднимается пыль, камни, волна оглушает всех попрятавшихся в пещерах духов. Если бы были стёкла в их дувалах, то лопнули бы они моментально. Всё проносится вокруг, сливаясь в единую картину.

– 206й, вас Окаб дозваться не может. Ответьте 001му, – слышу я запрос от Ан-26.

– Что творит, – произнёс в эфир кто-то из вертолётчиков. Видимо, попался я им в поле зрения.

Самолёт на сверхзвуке, как это ни странно, становится тяжёлым. Сразу ощутил это, когда нужно было слегка подвернуть, пройдя дальше от каменистого склона. Ручка управления самолётом, в буквальном смысле, «резиновая». На такой предельно-малой высоте «зона воздействия» гораздо шире. Ты будто тянешь за собой гром!

– 206й, чего творишь? Приказ был уходить на аэродром! – снова появился в эфире Буянов.

Ущелье слегка поднимается. Ручка управления затяжелела. Не так уж и легко маневрировать по высоте. Вот впереди и духи. Близко подошли к месту нахождения нашего комэска. Осталось ещё несколько секунд и можно уходить с набором высоты.

– Вывод! – кричу я сам себе, выполняя набор высоты в развороте. Форсаж не отключаю, чтобы можно было мне заскочить на большую высоту.

По инерции выскочил из ущелья и занял курс на Баграм. Внизу наблюдаю, как вдоль всей моей траектории полёта над землёй, сплошное пылевое облако, а духи лежат в ущелье. Боятся теперь голову поднять. После такого прохода не сразу в себя можно прийти. Сейчас они совсем потеряны, да ещё и оглохли слегка.

Вот теперь точно продержится Гаврилович! Смотрю за топливом и понимаю, что, возможно, мне придётся прыгать в районе аэродрома. Тем временем краем глаза увидел, как начинают внизу работать вертушки, расстреливая обескураженных духов.

Медленно набираю высоту, чтобы потом оттуда начать плавно снижаться к аэродрому. Чуть больше 300 килограмм в баках осталось.

Табло аварийного остатка и «Выработка 3й группы баков» горят в паре и весьма меня нервируют. Быстро набрал 7000 метров и теперь можно попробовать связаться с Баграмом.

– Окаб, я 206й, к вам с посадкой. Прошу заход с ходу, топлива мало, – запросил я.

На большой высоте снизил обороты двигателя до минимального режима, при котором возможно лететь без снижения. До аэродрома ещё 70 километров, а остаток у меня менее 300.

– Окаб, я 206й. Прошу заход с ходу, как приняли? – повторно запросил я руководителя полётами, но тот продолжал раскидывать самолёты, освобождая мне коридор для захода на посадку.

– Понял, 206й. Разрешил с ходу. Посадочный курс 30.

– А ветер у земли?

– Ветер попутно-боковой, порывистый до 15 м/с.

Сказать, что ситуация нервная, было бы явным преуменьшением. Вот слово «жопа» – самое лучшее название для данной ситуации.

Мне ещё нужно будет как-то развернуться, чтобы зайти не с попутным ветром. Эксплуатационные ограничения самолёта мне не позволяют выполнить посадку в таких условиях.

Не на войне, будь я даже в непосредственной близости от аэродрома, уже бы били тревогу и приводили в готовность аварийные средства. Причина банальная – если сразу сесть не получится, на повторный заход тебе уже не хватит.

– Окаб, я 206й. Буду садиться с посадочным 210 с попутным ветром, – принял я решение, поскольку выписывать манёвры с таким остатком топлива нецелесообразно.

– Понял вас, 206й. Разрешил, – смирительным тоном говорит руководитель полётами.

Он прекрасно знает, что в Баграме посадка с этим стартом, инструкцией не предусмотрена. А здесь ещё и ветер, и малый остаток. Вдобавок самолётов куча в воздухе, которые теперь должны подождать, пока я приземлюсь. Но я не специально, мужики. Из добрых побуждений сжигал керосин до последнего, чтобы прикрыть Буянова.