Где- то в ноутбуке начинается конференция по альтернативному образованию. Второй или третий день, огромная информационная усталость. Послушаю, писать не буду. Хватит.

Раздается голос. Странно, знакомый голос… Речь, манера говорить, тембр, темп. Это голос дедушки! Глаза закрываются, и остается один голос.

Все чем наполнял и как наполнял мое детство дедушка, все прожитые чувства, озвучивает его голос из ноутбука, договаривая недоговоренное.

Повернуться страшно, но любопытно. А голос то с акцентом. Да кто же это?? Любопытство пересиливает.

В экране сидит человек, говорящий голосом дедушки; глядя на которого проплывают образы Лихачева, Рериха, Хуциева, Гуэрры…

Да кто же Вы?

Шалва… Александрович… Амонашвили…

Маленькие частички – пазл – начинают слетаться в единую картину.

Истории о детстве – это одна из попыток, вернуть взрослым свое детство по средством чувств; попытка в каждом рассказе подобрать ключик к тяжелому амбарному замку.

Вызванные чувства замедляют, возвращая в момент, и с каждым новым рассказом, погружают все глубже и глубже, рождая собственные воспоминания; возможно – сначала механические (всего лишь зарисовки прожитых ситуаций), но, я искренне верю, что по-тихоньку картинки воспоминаний начнут оживать и будут приобретать цвет, запах, звук, четкость лиц, мыслей; ощущений прожитых моментов; и волны воспоминаний, разных чувств пойдут одна за одной. Сначала слабые волны, затем все сильнее и сильнее.

И грянет шторм, оправившись от которого взрослый сорвет тот самый замок, сядет на корточки перед собой – ребенком, протянув руки, окликнет своего малыша в шортиках с разодранными коленками; или девчонку с расплетенными косичками и скажет: «Прости! Прости меня за долгое ожидание! Я вернулся и больше никогда тебя не брошу!» Обнимет его крепко – крепко, возьмет в свои ладони и перенесет себе в сердце, открытое, на распашку… сердце. Своего малыша с первыми открытиями, первым снегом, самым высоким деревом, бурлящей рекой; обидами, переживаниями, радостями и печалями. Своего чистого, наивного, с огромным открытым взглядом, верой в волшебство, молодых папу и маму, в мечту, людей…. малыша. С принятия своих истоков и большой сердечной благодарности за прожитое все, рождается самая глубокая принимающая и понимающая любовь к детству своих детей, проходящих мимо детей. На мой взгляд, это и есть та самая связующая нить взрослого и ребенка. Как не хватает нас настоящих нашим детям. Нас, упавших в снег, разглядывающих небо, хохочущих, играющих, загадывающих желания, мечтающих, поющих; делящимися с ними историями из своего детства, своими наивными размышлениями и ощущениями, нас – любящих и ценящих жизнь во всех ее проявлениях.

*****

– Мама, вымой ноги мне! Дай носочки чистые! Быстрее, мама!

Потеряв всякую надежду, Тася самостоятельно бросилась к крану. Быстро намыливая босые ножки бабушкиным душистым мылом. Маленькая ладошка старательно, с большим усердием терла коленки, пальчики, пяточки. «Правильно бабушка говорит, что лицу помогает, и ноги хорошо моет» – размышляла радостная Тася. Речная вода, окрашиваясь в темный цвет, убегала в самую землю, унося с собой пыль летних тропинок и песочных дорог. Аккуратно ступая на мысочках, Тася прошагала в дом. Сняв с веревки бабушкино белоснежное полотенце, насухо вытерла ноги. Серое полотенчико бережно вернулось на веревку.

Подставив тяжелый табурет к шкафу, Тася долго высматривала клубочек. И вот уже несколько раз расстроившись, нашла!! Заветный – беленький!

Чистые ножки – белые носочки – редкость для босоногого детства Таси.

Бережно нырнув в сандалики, повидавшие ни одно детство, Тася отправилась к Сашке и Нинке в гости.

Большая радость ждала Тасю. Сбывается мечта! Сегодня Тася увидит самую настоящую печь – русскую, с огнем! Кирпичную! И лестницу на второй этаж дома.

Тася торжественно села на лавочку рядом с дверью дома Сашки и Нинки, расправила платьице, и стала ждать.

Из открытых окон вырывался гул, хохот, оживление.

– Гости, как весело – искрились счастливые глаза Таси.

Сашка и Нинка не выходили. Тася рассматривала клен; зеленую арку с овальными сладкими ягодами. А ягоды рассматривали Тасю. Тихонечко, привстав на скамеечку, оглядевшись вокруг, Тася быстро сдернула ягодку и села смирно на скамеечку. Сладкая…– танцевали пухлые щечки.

Вот бы бабушка такие выращивала.

Дверь скрипнула, Тася выпрямилась. Из двери вышла баба Тома и быстро прошагала мимо Таси. Раскрытая дверь так и манила своими запахами и голосами. Неся полное ведро воды, баба Тома молча прошла мимо, запахи и голоса захлопнулись. Плечики Таси опустились. Тася разглядывала молчаливую, одинокую песочницу с лопатками и ведерком. Засмеялся голос Нинки. Нинка! Плечики Таси приподнялись. Нинка показалась в окне, быстро глянув сквозь занавеску на Тасю, зачерпнув воды, Нинка исчезла. Плечики Таси поникли вместе с головкой.

Тася долго вглядывалась в белые носочки.

– Может они не такие чистые… Чистые, мама же стирала – погас взгляд Таси.

Дом продолжал жить своей жизнью, суетились на веранде и баба Тома, и мама Нинки и Сашки, изредка косясь на Тасю. Сашка и Нинка не выходили.

– Тась! Ну чего ты там все сидишь?– где-то за калиткой, между кустов шиповника раздался голос бабули.

– Выходи! Пошли домой!– серчала бабуля – Не пустют они тебя.

«Ну как не пустят, сами же сказали, иди хоть носки одень…» – размышляла растерянная, поникшая Тася, открывая маленькой, неуклюжей ручкой зеленую калитку.

****

– Послушайте..! Я, конечно, ни на что не намекаю, просто предлагаю вам задуматься о качестве вашей жизни… холодно вещал огромный хирург, брезгливо поглядывая на стол.

Из дверного проема кабинета подглядывала голова Сашки.

– До свидания – сказал папа.

– Что вы хотите?! Ну что тут сделаешь. Он инвалид. Поражение спинного мозга не лечится. А как люди инвалиды со всем этим живут?! Так и живут… ну мажьте опрелости кремом … делала попытку войти в положение женщина в белом халате и строгих очках.