Мхэ не сказал Маро — откуда он шел, но я знал, где он был и откуда он возвращался. Он явился сюда, чтоб кровавыми устами прислониться к образу богоматери. Удивительно, думал я, даже у преступника теплится в сердце религиозное чувство. Однако можно ли считать его преступником?

Распоряжения Маро несколько успокоили меня, но все же я настаивал на том, что нам нужно поскорее вернуться домой. Маро возражала.

— Я не уйду, пока не исполню своего обета. Я собиралась уже в эту ночь… но…

Издали послышалось тихое пение. Это был тот же голос, который я слышал у «Молочного ключа».

Услышав пение, Маро переменила тему разговора.

— Это поет «отшельник», — сказала она. — Прислушайся — смотри как он хорошо поет, Фархат.

И действительно, в ночном безмолвии песня звучала чудесно. Маро долго слушала песню, а потом спросила.

— Ты знаешь кто это?

— Я его не знаю. Сегодня в первый раз я видел его у «Молочного ключа», тогда он пел эту же самую песню. Затем я его видел в палатке дяди Петроса.

— Как ты наивен, Фархат.

— Почему?

— Потому что ты не узнал своего давнишнего товарища.

— Кто он?

— Аслан.

— Не верю, Маро, ты смеешься надо мной.

— Ну вставай, пойдем, он зовет нас. Я понимаю смысл его песни. Ну не мешкай. Еще раз увидишь его, тогда поверишь мне.

Хотя эти слова Маро произнесла с твердой уверенностью, однако мне не верилось, чтоб дряхлый отшельник, которого я видел, мог быть Асланом. Но Маро в подтверждение своих слов привела соображение, которое она высказала, когда впервые увидела тут старуху Сусанну с Гюбби: «Либо Каро, либо кто-нибудь из его товарищей находятся тут, так как эта старуха появляется там, где находится кто-либо из них».

И правда. Я ведь сегодня еще видел их у «Молочного ключа» в тот момент, когда пустынник-монах проходил мимо и встретился с ними. При этом он нежно обнял и поцеловал Гюбби.

Мои сомнения рассеялись и я согласился пойти к отшельнику. Однако как оставить палатку без мужской охраны?

— Святая богоматерь охранит своих паломников, — сказала Маро. Но это меня не успокоило и, когда она вошла в палатку, я позвал проходящего мимо крестьянина и заплатив ему несколько курушов, попросил посторожить палатку, пока мы вернемся. Через несколько минут Маро вышла из палатки. Она укуталась в широкую ванскую «аба» и надела на голову повязку на курдский лад.

— Кто это? — спросила она, увидя крестьянина.

— Я попросил его посторожить палатку, ответил я.

— Хатун не спит… Ладно, пойдем.

Когда мы немного отошли, она сказала:

— Ты ведь не знаешь, Фархат, он сам может обворовать… Здесь все разбойники.

— Нет, он монастырский. А эти богобоязненны.

— Ничего подобного! Я собственными глазами видела как монах взял себе деньги, пожертвованные мной для церкви, когда я положила их на блюдце, которое он нес. Они нас обманывают, Фархат, они не такие, какими себя показывают. Папа много рассказывал мне об их проделках.

— Что это у тебя звякает под плащем? Оружие, что-ли? — спросил я.

— Отец велел мне ночью никогда безоружной не выходить. По пути я спросил ее, как она узнала «отшельника».

— Сперва я не узнала его, когда увидела у «Молочного ключа». Такую хитрец бороду сделал себе и парик! Лицо он покрасил и превратил в лицо дряхлого старика. Даже морщины были у него на лице! Но глаза его остались те же, как и раньше. А кто не узнает прекрасных глаз Аслана, если хоть раз их видел?

— Но какой же дьявол привел тебя туда, к «Молочному ключу»? — Маро откровенно призналась, что она в церкви слышала, как Соня назначила мне свидание у «Молочного ключа» и что у нее появились сомнения и ревность… Она не вытерпела и пришла туда.

— И что же, сомнения твои рассеялись? — спросил я.

— Не совсем. Но мне все равно. Соня хорошая девушка, я люблю ее. И ты ее должен любить…

Эти слова Маро произнесла быстро и резко, словно они жгли ей уста. Но она не была виновата. Ревность знакома всем, в ком есть чувство.

Теперь мы ясно слышали пение отшельника.

— Пойдем сюда, — сказала Маро, — мы его найдем в горах.

«Отшельника» мы нашли вдали от монастыря в прибрежных горах. Он сидел в каменной пещере, которая глядела прямо на пустынь Лим. Мрачный островок чернел на ясной поверхности озера, залитого серебристым светом луны. Каменная пещера, в которой нашли мы «отшельника», представляла из себя жилище какого-то пустынника. На полу пещеры видны были ямки, которые, как говорило предание, образовались от частых коленопреклонений божьего человека. В пещере не было света. В углу горел костер, который и освещал и согревал холодное жилище отшельника. Недалеко от костра спала старая ворожея Сусанна. «Отшельник» не спал. Он был погружен в размышления. Положив голову на его колени, мирно спала маленькая Гюбби. Прелестная картина!