Навстречу судьбе
вернуться

Молостов Евгений
Шрифт:

«Пастух овец отару пас…»

Пастух овец отару пас. И вдруг у молодца В отаре этой завелась Паршивая овца. Ее, больную, мучил зуд, Чесалось там и здесь. А на кого подаст он в суд? Заразная болезнь. Забеспокоился пастух, Спасти овцу решился. Все села обежал вокруг, Но цели не добился. И столько перенес мытарств, Чтоб уберечь отару. Но не нашел он ни лекарств И ни ветеринара. От дум распухла голова, Как от кошмаров ада, Когда чрез месяц или два Все зачесалось стадо. Теперь пастух всем без конца Твердит: «Нечиста сила! Одна паршивая овца Все стадо заразила».

«Охватит дрожь…»

Охватит дрожь, Когда окинет взглядом. Она вся — ложь И дышит только ядом. Таких «особ» не славят музы. Ты сердцем на нее смотри. Она овечка лишь снаружи, Зато волчица изнутри.

«Один поэт однажды во хмелю…»

Один поэт однажды во хмелю Стал осуждать на людях жизнь мою. И в тот же час ответил я ему: «Судить меня не твоему уму! А коль во мне заметил грех какой, Вглядись в себя, ты тоже не святой!»

1994 год

Жизнь наша в корне изменилась вдруг. Уплыли те денечки золотые. Я раньше отдыхать летал на юг. Теперь там отдыхают лишь «крутые». От «демократов» ветерок подул. Отняли все, что было у народа. Ни на минуту нынче не заснул, Хоть, слава Богу, есть у нас природа. Росой обрызгал утренний рассвет Лип и рябин зеленые одежды. И я увидел нежный, чистый свет, И в сердце поселился дух надежды. Вдали заря цветной рекой лилась. Пруд отражал сиреневые краски. И солнце выплыло. И начало, смеясь, Раздаривать цветам и травам ласки. Ручей журчал, чтоб жажду утолить. Среди акаций птицы напевали. Коль красота жива — есть смысл и жить. Не все мы, значит, в жизни потеряли.

«Пусть не совсем богатый твой наряд…»

Пусть не совсем богатый твой наряд, Ты для меня и так бесценный клад. Синь наших майских ласковых ночей Мне не заменит свет твоих очей. Ты — словно роза красная весной, Навеки очарован я тобой. И никому, хочу тебе сказать, Любовь мою к тебе не разорвать. Пускай для нас умолкнут соловьи И побелеют волосы твои. Зимой суровой не щадит мороз Ни красоты, ни аромата роз. И если вдруг мы превратимся в прах, То я тебя успел воспеть в стихах. И я спасибо говорю судьбе, Что счастье и любовь нашел в тебе.

Зарянка

Как мила собой ты, пташка божья. Твои песни за душу берут. Может быть, ты на зарю похожа, Что тебя зарянкою зовут. Может быть, чтоб голос твой послушать, К нам тебя прислала Божья Мать, Чтоб очистить пеньем наши души И вселить святую благодать. Тихо бьется родничок хрустальный. Капает с берез весенний сок. А в округе нежный и печальный Слышится зарянки голосок.

«Теперь, когда снова жасмином…»

Галине Молостовой

Теперь, когда снова жасмином Цветущим запахло кругом, Я вспомнил тот дом с мезонином И девушку, жившую в нем. Ту девушку звали Галиной. Еще до сияния звезд Встречались мы с ней у жасмина, Что в их палисаднике рос. Потом мы подолгу гуляли. Над лесом закат догорал. Она про любовь напевала, А я на гармошке играл. Любуясь вечерней зарею, Гуляли мы с ней вдоль села. С тех пор, опьяненных любовью, Судьба нас навеки свела. Живем до сих пор. И не каюсь. Как прежде, не зная забот, Я ей на гармошке играю, Она о любви мне поет.

Смерть льва

Он раньше был властным, всесильным, как Бог, Вся тварь перед ним трепетала. Но время пришло — одряхлел он и слег, Не в силах дышать даже стало. Последний закат в его жизни алел. Смертельно больной и усталый, Он с горькой слезой обреченно глядел, Как ждут его смерти шакалы. Они притаились… В природе порой Случается так необычно: Когда-то для них он был страшной грозой, Теперь станет легкой добычей.

«О, если бы мне вновь родиться…»

О, если бы мне вновь родиться И жизнь по-новому сложить, Я стал прилежно бы учиться, Своею жизнью дорожить. Ни с кем ни дрался бы, ни спорил, Ко всем любовь свою питал. Перечитал бы книжек море, Каким-нибудь ученым стал. И каждый день бы я с рассвета И до вечерней бы звезды Сидел вальяжно в кабинете, Писал научные труды. Ходил бы в Божий храм молиться. Не стал бы много пить, курить. И с благоверной разводиться, С соседкой шашни разводить. Меня б жена боготворила. Любви и нежности полна, Мне ласки жгучие дарила, Была довольна мной она. Я б в поведении пристойном Не знал ни горя и ни бед. И с нею как супруг спокойно Жил не тужил бы до ста лет. Но нет. Мне вновь уж не родиться, Жизнь по-другому не сложить. Какая есть. И с ней смириться. И этой грешной жизнью жить. Есть внуки у меня и дети. Плевать им на мои грехи. Мне главное на этом свете — Писать достойные стихи.