– Интересно, что у нее на уме, - вслух задумался Ричард Хейдон, клянусь, какие-нибудь дьявольские шутки. Пойдемте, взглянем.

Немного заинтригованные, мы всей группой направились в рощу. Мне стало немного не по себе, с каждым шагом я испытывал все более сильное и необъяснимое нежелание проникнуть за эту черную, невесть что предвещающую стену деревьев. Я почти физически ощущал силу, удерживающую меня. И яснее, чем раньше, я почувствовал изначальную греховность этого места. Думаю, что кое-кто из гостей испытывал те же чувства, что и я, хотя и не хотел сознаться в этом. В зыбком лунном свете казалось, что стволы деревьев сомкнулись, не желая пропускать нас.

Бесшумная днем роща сейчас была вся наполнена множеством шепотков и вздохов.

Объятые внезапным ужасом, мы взялись за руки и медленно, кучкой стали продвигаться вперед.

Но вот мы, наконец, достигли желанной поляны в центре рощи и в изумлении остановились как вкопанные: на пороге кумирни, укутанная в прозрачную ткань, стояла переливающаяся светом фигура. Над ее головой из черной копны волос поднимались два полумесяца.

– Мой бог!
– воскликнул Ричард Хейдон, и у него над бровями проступили капельки пота.

Виолет Маннеринг оказалась зорче:

– Это же Диана! Однако что она с собой сделала? Она же сама на себя не похожа!

Между тем фигура у входа в храм подняла руку и, сделав шаг вперед, глубоким приятным голосом возвестила:

– Я - жрица Астарты! Остерегайтесь приближаться ко мне, ибо смерть таится в моей руке.

– Не надо, дорогая, - запротестовала леди Маннеринг.
– Вы пугаете нас. Нам в самом деле страшно.

Хейдон бросился к ней:

– Бог мой, Диана! Ты прекрасна!

Мои глаза попривыкли к лунному свету, и я уже видел все более отчетливо. Диана действительно, как сказала Виолет, преобразилась. Лицо обрело явно восточные черты, в глазах светилась жесткая решимость, а на губах играла столь странная улыбка, какой я у нее никогда не видел.

– Осторожней!
– предупредила она.
– Не приближайтесь к богине! Любого, кто прикоснется ко мне, сразит смерть!

– Ты великолепна, Диана, - воскликнул Хейдон, - только, пожалуйста, прекрати это. Так или иначе, но мне: мне не нравится это.

Он решительно направился к ней, но тут она выбросила руку в его сторону.

– Остановись!
– вскрикнула она.
– Еще шаг - и я уничтожу тебя волшебством Астарты!

Ричард Хейдон рассмеялся и ускорил шаг. И вдруг произошло нечто странное: он качнулся, затем будто споткнулся и рухнул наземь во весь рост.

Он так и не поднялся, оставшись лежать ничком на земле. Неожиданно Диана начала истерически смеяться. Странный и страшный хохот разорвал тишину.

С проклятием Эллиот рванулся вперед.

– Я больше не могу!
– закричал он.
– Вставай же, Дик. Ну, вставай!

Однако Ричард Хейдон оставался лежать там, где упал. Эллиот подбежал к нему, опустился на колени и осторожно перевернул Ричарда. Он склонился над ним, вглядываясь в лицо брата.

Затем Эллиот резко вскочил па ноги, чуть качнувшись при этом.

– Доктор! Ради бога, доктор, подойдите. Я: я думаю, что он мертв.

Саймондс сорвался с места, а Эллиот медленно двинулся к нам. При этом он как-то странно смотрел на свои руки. В этот миг дикий вопль исторгла Диана:

– Я убила его! О, мой бог! Я не хотела этого, но я убила его!

И, теряя сознание, она медленно опустилась на траву.

Тут закричала миссис Роджерс:

– Уйдемте с этого страшного места, а то и с нами что-нибудь случится! О, как все это ужасно!

Эллиот положил руку мне на плечо.

– Этого не может быть, - бормотал он.
– Говорю вам: этого не может быть.

Человека нельзя убить подобным образом. Это:это неестественно.

Я попытался успокоить его:

– Всему есть объяснение. У вашего кузена, верно, была болезнь сердца, о которой никто не подозревал. А тут возбуждение, шок:

– Вы ничего не понимаете, - прервал он меня и поднес к моим глазам свою ладонь, на которой я ясно увидел кровь.
– Дик умер не от шока. Он был заколот, заколот ударом в сердце, но вот оружия там никакого не было.

Я с недоверием уставился на него. В это время Саймондс закончил осмотр тела и подошел к нам. Он был бледен и дрожал.

– Уж не сошли ли мы все с ума?
– спросил он.
– И что это за место, если здесь такое может твориться?