Я кивнул и еще раз поблагодарил Хагельмана.

— Вообще это против правил клиники, но к заключению я приложил мой телефонный номер, — продолжал добрый доктор, — в том случае, если произойдет рецидив или появятся предпосылки к нему… мало ли, дурно себя почувствуете… позвоните, и я приму вас без записи.

— Непременно, — пообещал я.

Надеюсь, что воспользоваться этой рекомендацией мне не придется. Очень надеюсь.

— Благодарю вас, доктор, — церемонно произнесла Моника. Кажется, даже поклонилась ему слегка, — уверяю, я прослежу, чтоб Гару исполнял ваши рекомендации в точности.

Я ничуть не сомневался в том, что даже без консоли она на такое способна. Не помню, у кого в мифах был великан с десятком глаз, все из которых спали в разное время. У греков, наверное, они по такой срани угорали. Вот и у Моники, подозреваю, тоже пара глаз на затылке имеется. Хагельман дежурно улыбнулся в ответ и уже собрался возвращаться восвояси, когда я вспомнил, что забыл спросить у него кое-что. Кое-что важное.

— Эй, доктор, можно еще вопросец? — окликнул я.

Он одернул халат.

— Да, конечно, что такое?

(как же щас глупо это прозвучит, не строй из себя дурака)

Заткнись. Мне надо знать.

— Что за песня играла сегодня, пока я в аппарате лежал? Первая самая.

Хагельман озадаченно почесал подбородок, густо поросший черным волосом.

— Да черт его знает. Она в каталоге под именем «Неизвестен — Без названия» значится. А что?

Хм. Так и думал. Кажется, саундтрек к моему нарождающемуся безумию так и останется неизвестным.

— Да нет, ничего, — ответил я и направился к выходу.

К вечеру вновь стало прохладно. Я даже подумал, что к списку дел надо непременно добавить визит в магазин с одеждой. Хотя в бумажнике у меня мышь повесилась, так что придется ограничиться секонд-хендом. Если таковые здесь имеются.

(да ладно жаться-то. попроси у Моники. шугар мамми тебе не откажет. скажи, что все отработаешь, она обрадуется)

Я пока морально не готов переходить к образу жизни альфонса, уж прости. Лучше буду бомжом, собирающим бутылки, чтоб заплатить за номер в гостинице. Зато сохраню свою гордость и достоинство какое-никакое. Существовать за счет тянки — такая себе идея. Даже если эта тянка на полставки когда-то была всемогущей повелительницей мира.

— О чем задумался?

Не к ночи будь помянута. Моника придвинулась ближе и аккуратно взяла меня под локоть. Мы как раз покинули территорию больницы и шли по дорожке вдоль зеленеющих посадок.

— Ни о чем. Умотался что-то, — признался я, — за эти четыре дня пережил столько, что на целый год там хватило бы.

Пояснять, где это «там» не стал — силы берег. Тем более, что они нам понадобятся, потому что домой придется на своих двоих топать. Но Моника и так все поняла.

— Почему? Ты скучно живешь, Гарик? — тон у нее был игривый, насмешливый. Но что-то мне подсказывало, что ответ на данный вопрос она хотела знать всерьез.

И что говорить? Что я каждый будний день просыпаюсь, логинюсь в систему контроля, потом сижу на дейликах с людьми, которые бесят, перерываю мегабайты душной документации, добавляю к этим мегабайтам новые (это тоже бесит). И копаюсь в билдах разных кривых приложух, выискивая в них баги. Прямо как обезьяна вшей в голове у сородича ищет. Уровень сложности примерно сопоставимый. Когда смена на галере заканчивается, залипаю в какие-нибудь игрушки, желательно спинномозговые — к концу дня на тексты глаз смотреть уже не может. То есть буквы, конечно, видит, но содержание за ними ускользает.

В выходные картина не сильно меняется. Суббота проходит в максимально ленивом режиме. Обычно я отсыпаюсь, потому что гибкий график на поверку такой гибкий, что хребет тебе сломает. Так что остается лишь воскресенье. Туда и приходится втискивать социализацию, чтение и всякие хобби типа создания синтвейва в любимой «фл студио». Второй сольный альбом пилю уже восьмой год.

Навряд ли Монике придется по душе такой стиль жизни. Она ж активная, пробивная и вообще наверняка зарядку по утрам делает, а потом постит очередной сельдереевый смузи в местный аналог инсты.

— По сравнению с этим скучно, да, — не стал отпираться я, — но там никакого скрипта нет. Мир — одна здоровенная песочница, если можно так сказать. Но с подвохом. Свобода воли у тебя вроде как есть, но очень часто попытки радикально поменять свою жизнь оборачиваются такой болью в жопе, что с ума можно сойти.

Моника нахмурилась и поджала губы. Кажется, я снова триггернул ее комплекс «Капитана Америки». Но это ничего. Пусть закаляется. Люди, падающие в обморок от слова «хуй» всегда меня забавляли.