В следующей комнате находились три человека. Все в бронежилетах и с автоматами.

— Что там такое?! — спросил один из них показавшихся ревенантов, не понимая, что они уже мертвы. — Блин, вы что, ранены?! Кто это…

Его вопрос потонул в стуке упавших на пол гранат, которые кинули воскрешённые. Кто-то издал испуганный возглас, один из бойцов кинулся к дальней двери, и в этот миг грянули один за другим три взрыва. Я наблюдал за ними, словно через витрину, прикрытый силовым полем, поглощавшим осколки: на его границе всё превращалось в тлен. Только взрывная волна, ворвавшись в сени, оттолкнула меня назад, но не опрокинула. Я двинулся вперёд и вошёл в разрушенную комнату. Окна были выбиты, дверь, к которой стремился один из охранников, тоже. Стены покрывали копоть и следы осколков. Все трое боевиков были мертвы, изрешечённые кусочками брызнувшего во все стороны металла. Я подобрал один из автоматов, убедился, что он не пострадал, и пошёл через комнату в следующее помещение. Из-за дыма меня стало видно только, когда я показался на пороге. Правда, и я заметил людей лишь в этот момент: сидевшую возле дальней стены девушку с мешком на голове и двух мужчин, один из которых был вооружён, а другой больше смахивал на ботаника из-за очков с толстыми круглыми стёклами, галстука, костюма, а главное — выражения ужаса на худом, костистом лице. Оружия у него не было. Либо заказчик, либо его представитель. А скорее всего — тот, кому поручено получить от пленницы ответы на вопросы.

Охранник открыл по мне огонь, но я ответил тем же. Его отбросило к столу, который от опрокинул. По полу полетели металлические инструменты вроде хирургических. Взвизгнув, мужик в очках присел, обхватив голову руками. В детской игре это называется «я в домике».

Боец попытался подняться: очередь пришлась в бронежилет. Но я его опередил: сделав три быстрых шага, наступил на грудь и выпустил рой пуль в перекосившееся от осознания неизбежного лицо. Затем я повернулся к девушке. Она издавала нечленораздельные звуки и дёргалась. Кому-то удалось пленить мага и сделать так, что он не мог вырваться. Это следовало учесть. Тем более, что где-то снаружи бродил чародей, заморозивший Оболенского. И нам с ним ещё предстояло встретиться.

Я подошёл к девушке и стащил с её головы мешок. Она дёрнулась, глядя на меня бешеными глазами. Затем их выражение изменилось.

— Яр?! Это ты?!

— Он самый. Как дела?

— Да хреново, как видишь!

— Почему ты не избавилась от пут?

— Эти уроды надели на меня подавитель! Сними его скорее!

— Погоди. Сейчас сама всё сделаешь.

Я коснулся наручников, и они осыпались ржавой трухой. Василиса издала довольный возглас, взглянув на свои руки. Затем запустил пальцы под воротник и вытащила маленький мерцающий медальон на цепочке. Сорвала и с отвращением швырнула в угол.

— Зачем же такими вещами бросаться? — покачал я головой и направился к артефакту.

— Не трогай! — остановила меня Василиса. — Сразу сил лишишься!

Я с сожалением поглядел на подавитель. Девушка была права. Нам ещё выбираться, и превращаться в обычного человека мне совсем не подходит.

Тем временем Рябушинская накинулась на забившегося в угол очкарика. Наградив его парой хлёстких тумаков, вцепилась в пиджак и рывками пыталась заставить поднятья.

— А ну, вставай! — крикнула она. — Говори, мразь, кто вас послал! Отвечай, а то убью!

— Не знаю! — просипел тот, пуча глаза.

— Не верю!

Василиса наградила его парой пощёчин и в довесок врезала коленом в пах. Мужик со стоном согнулся.

— Это он меня допрашивал! — объявила Рябушинская. — А потом сказал, что сейчас промоет мне мозги, так что я даже не вспомню ни про то, что тут случилось, ни про отца!

Как я и предполагал. Наш враг был осторожен и умён — не торопился рубить лес, стараясь обойтись малой кровью, так сказать.

— Говори, кто вас прислал! — снова взялась за очкарика Рябушинская.

— Не знаю… — просипел тот. — Отпустите, меня просто наняли сделать работу!

— Ага, разбежалась! — ощерилась Василиса.

Она схватила его за руку, и её пальцы засветились зеленоватым. Когда предплечье начало разлагаться прямо на глазах, очкарик истошно завопил и попытался вырваться, но не тут-то было: девушка держала на удивление крепко.

— Ну! — крикнула она требовательно. — Кто?!

В этот момент я заметил, что стекло в комнате начало быстро покрываться инеем.

— Василиса… — проговорил я, пытаясь привлечь её внимание.

— Не мешай, Яр! Я ему не верю, всё он прекрасно знает, просто отвечать боится! У тебя минута прежде, чем лишишься всей руки, а затем заклинание примется за…

Я сбил Василису с ног за мгновение до того, как в разбившееся окно влетели два десятка ледяных стрел. Часть разбилась о стену, остальные вонзились в очкарика, превратив его в жалкую пародию на святого Себастьяна. Со удивлённым стоном он сполз на пол и замер осевшей кучей плоти и костей.

Понимая, с какой стороны находится противник, я приказал созданному Оболенским ревенанту прыгнуть на него. Сам же поднял рывком Василису и потащил её через дом к выходу. Одновременно мысленно приказал дракону подлететь к крыльцу. Как ни странно, тот не отозвался. Я попытался снова — с тем же результатом. Похоже, чародей нашёл его и превратил в глыбу льда — иное объяснение в голову не приходило.

Когда мы выбрались на улицу, я увидел ползающие по земле части архилича: Оболенский пытался собраться, но некоторые кости оставались покрыты льдом и не реагировали на призыв черепа.

— Хозяин, здесь чародей! — воскликнул, увидев меня, архилич. — Берегитесь!

Подхватив голову с горящими зелёным глазами, я побежал между домами, таща Рябушинскую за собой. Переключив зрение на ревенанта, я увидел, как он уворачивается от швыряющего в него ледяные шары мага — мужика с закрытым балаклавой лицом. Наконец, чародей попал чудищу в переднюю лапу. Она покрылась прозрачной коркой, которая быстро распространялась вверх по конечности. Я разорвал связь монстра с лапой, и тот ловко отпрыгнул в сторону, а затем метнулся на чародея. Тот выставил ледяной щит с торчащими шипами. Ревенант насадился на них и задёргался, как червяк, но холод быстро растекался по его телу, сковывая движения и превращая юнита в уродливую ледяную скульптуру. Когда заклинание добралось до головы, я потерял связь с чудовищем.