Одним прыжком мистер Паркер Пайн и Элси очутились в коридоре. Какая-то женщина славянской наружности истерично металась по проходу, тыча пальцем в сторону клубов дыма, вырывающихся из одного купе. Мистер Паркер Пайн и Элси, не раздумывая, бросились туда. Около купе уже толпились взволнованные пассажиры. Те, кто успел заглянуть внутрь, теперь выскакивали, кашляя и задыхаясь. Появился проводник.

— Messieurs et dames! [6] — кричал он, пытаясь сразу отвечать на сыплющиеся со всех сторон вопросы. — Успокойтесь. В купе никого не было. Огонь скоро потушат.

Поезд въехал на мост, соединяющий Венецию с материком. Мистер Паркер Пайн неожиданно развернулся и, растолкав столпившихся пассажиров, поспешил к купе Элси. Добравшись до него, он обнаружил внутри поднявшую тревогу женщину славянской наружности. Она высунулась в окно и жадно глотала свежий воздух.

— Простите, мадам, — сказал мистер Паркер Пайн, — но вы ошиблись купе.

— Да-да, я знаю, — нервно откликнулась женщина. — Простите. Этот пожар… Такой ужас… Мне ведь нельзя волноваться: сердце…

Она обессиленно рухнула на сиденье и, все еще задыхаясь, указала на открытое окно.

Мистер Паркер Пайн стоял в дверях. Его голос звучал ласково и убедительно:

— Вам совершенно нечего бояться. Не думаю, что пожар был опасным.

— Правда? Слава Богу! Мне сразу стало легче. Она начала подниматься.

— Я, пожалуй, вернусь к себе.

— Не так сразу, — возразил мистер Паркер Пайн, мягко, но решительно возвращая ее на место. — Попрошу вас немного задержаться.

— Мосье, как вы смеете?

— Мадам, вы останетесь. — Теперь его голос звучал холодно и твердо.

Женщина замерла, глядя на него снизу вверх. Скоро к ним присоединилась Элси.

— Похоже, это была дымовая шашка, — сообщила она, задыхаясь. — Чья-то идиотская шутка. Проводник в бешенстве. Допрашивает всех и каждого…

Она смолкла, удивленно уставившись на незнакомку.

— Миссис Джеффрис, — повернулся к ней мистер Паркер Пайн, — что вы храните в этом маленьком несессере?

— Мои драгоценности.

— Будьте так добры, убедитесь, все ли на месте. Это заявление тут же вызвало бурю негодования со стороны женщины. Начав на английском, она уже через несколько фраз нашла его недостаточно выразительным для одолевавших ее чувств и перешла на французский.

— Ой, — вскрикнула Элси, успевшая взять несессер. — Он открыт!

– ..Et je porterai plainte a la Compagnie des Wagons-Lits, [7]– закончила свою мысль женщина.

— Драгоценности исчезли! — вскричала в наступившей тишине Элси. — Все исчезли. И браслет с бриллиантами, и ожерелье, подаренное отцом, и кольца: с рубином и изумрудом. И брошки с алмазами! Слава Богу, хоть жемчуг был на мне! Мистер Пайн, что же нам делать?

— Если вы сходите за проводником, — ответил он, — я прослежу, чтобы эта дама его дождалась.

— Scelerat! Monstre! [8] — взвизгнула упомянутая дама и уже более спокойно начала сыпать другими известными ей оскорблениями.

Поезд въехал в Венецию.

События последующих тридцати минут заслуживают лишь сжатого изложения. Пообщавшись с несколькими представителями власти на различных языках, мистер Паркер Пайн потерпел полную неудачу. Обыск подозрительной дамы, подвергшейся процедуре с совершенной готовностью, полностью смыл появившееся было на ее репутации пятно. Драгоценностей при ней не было.

Возможность обсудить случившееся предоставилась Элси и мистеру Паркеру Пайну, только когда поезд находился уже где-то между Венецией и Триестом Когда вы в последний раз видели свои драгоценности?

— Сегодня утром. Я поменяла сапфировые сережки, которые носила вчера, на вот эти, с жемчугом.

— И все было на месте?

— Ну, я, конечно, не перебирала их, но все выглядело как обычно. Да я бы заметила! Ну, разве, если бы пропало кольцо или какая-нибудь мелочь…

Мистер Паркер Пайн кивнул.

— А когда проводник прибирался утром в купе?

— Я взяла их с собой в вагон-ресторан. Я всегда ношу их с собой. Они всегда были при мне — кроме того случая с пожаром.

— Значит, — сказал мистер Паркер Пайн, — украсть их могла только оскорбленная мною добродетель — мадам Сабайская или как там она представилась. Но куда, черт возьми, она их сунула? У нее было не больше полутора минут только, чтобы открыть несессер отмычкой и вынуть драгоценности. Но что потом?

— А не могла она их кому-нибудь передать?