– Полли…

– Нет, слушай, – остановила его я. – Я не рассказываю о своей семье, потому что не люблю об этом говорить. Ты и твой папа помогли мне отвлечься и ненадолго забыть обо всем, что осталось дома.

– Полли…

– Прямо перед нашим отъездом, папа позвонил маме и сказал, что не сможет помогать, когда мне исполнится восемнадцать, потому что ему нужно заботиться о сыне. У нас нет никаких накоплений, а у меня плохие оценки и знания. Я никогда не поступлю на бюджет, а мама не сможет оплачивать мое обучение. Так что, наверное, я просто… не знаю, стану кем-то… другим.

– Вы что, не видели, как я вас зову? – закричал бегущий к нам Ставр. – Посмотрите, как красиво!

– Что? – опомнилась я, обернувшись.

– Это я и пытался сказать, – прошептал Лука, смотря на светящиеся зеленые всполохи в небе. – Северное сияние.

– Вы же говорили, – обратилась я к Ставру, – что мы вряд ли его увидим.

– Да, но я рад, что ошибся, – ответил он, улыбаясь.

Мы добрались до вездехода и, забравшись внутрь, любовались свечением, становящимся все более ярким с каждой минутой, приближавшей солнце к заходу. Когда оно окончательно скрылось за горизонтом, мы с Лукой снова вышли на улицу, чтобы напоследок еще раз взглянуть на завораживающие вспышки света и вдохнуть северный воздух.

– Это чудо, – сказал Лука. – То, что мы видим. То, что мы вообще приехали сюда. И то, что ты… тоже здесь.

Меня сковало внезапное волнение, и я не нашла слов, чтобы ему ответить, хотя думала о том же самом. В жизни не так много дивных моментов, но это определенно было оно. Самое настоящее чудо.

Уже и не помню, когда именно начал скучать по дому.

Может, в день, когда получил травму, которая поспособствовала завершению моей спортивной карьеры. Вошедший в палату врач произнес короткое: «Мне жаль», а затем рядом возник тренер и в его глазах читался ужас.

– Это очень сложный перелом, Лука. Восстановление будет… долгим.

Теперь я понимаю, что он хотел сказать совсем другое, но у него не хватило решимости отнять у меня надежду на будущее, в котором я продолжаю подниматься на пьедестал почета.

Может, это случилось в день, когда я расстался с Ингой, в отношениях с которой прятался от правды, которую не мог принять. Она видела во мне чемпиона, смотрела так, как уже перестали смотреть другие. Я вдохновлял ее, она называла меня своим компасом в мире фигурного катания. Мне льстил ее восхищенный взгляд, но человек, которого она полюбила, рассыпался на части и не знал, как заново слепить этот разрушенный песочный замок.

– Ничто не должно отвлекать меня от тренировок, – сказал я ей. – Думаю, нам лучше прекратить эти отношения.

– Но это же не навсегда? Ты восстановишь форму, и мы снова будем вместе?

– Вряд ли. На кону мое будущее, понимаешь?

Она не понимала. Не только потому, что никогда не становилась первой, но еще и потому, что жила чувствами, и люди для нее были превыше всего остального.

Может, дело в случае, который поставил под угрозу мою репутацию. Кто-то распустил слухи о нашем с Ингой романе, который на тот момент уже закончился, и общественности не понравилось, что начинающий хореограф-постановщик встречался с одной из своих нынешних подопечных. Никого не волновало, что на момент наших отношений я еще не завершил карьеру и был таким же фигуристом-одиночником, как Инга.

– Родителям детей и подростков, которые у нас тренируются, не нравится, что ты здесь работаешь, – заявила Марина, тренер, которая наняла меня на работу в свой штаб. – Они думают, что ты можешь пользоваться положением и позволять себе лишнее.

– И это все из-за моих уже закончившихся отношений с Ингой? Но ведь она совершеннолетняя, почему мне нельзя было с ней встречаться? Где тут связь?

– Лука, пойми, родители имеют право на опасения. Тебе бы понравилось, если бы твоей дочери ставил программы человек вроде тебя?

– Вроде меня? – переспросил я, не понимая, что такого непозволительного совершил и за что меня судят.

– Как бы там ни было, вокруг тебя слишком много шумихи и некрасивых сплетен. Поэтому Федерация фигурного катания приняла решение провести внутреннюю проверку.

– А мне что делать?

– Продолжать работу над новыми программами, но есть вероятность, что на какое-то время тебя отстранят.

Я по глупости расстался с той, в кого был влюблен, вынужденно завершил карьеру из-за невозможности тренироваться дальше, и мог лишиться работы, которая стала моей отдушиной, и все из-за каких-то нелепых слухов и надуманных опасений.

Все закончилось лучше, чем я мог надеяться. Меня отстояли друзья-фигуристы, публично выразившие протест из-за моего необоснованного отстранения, и Федерация позволила мне вернуться к работе. Меня так сильно переполняло чувство благодарности, что я не сразу понял, как сильно это ударило по моему состоянию. Я приезжал на арену, выходил на каток и продолжал ставить ученикам программы, делая вид, что вовсе не чувствую себя так, будто меня изваляли в грязи.

А может… может, я понимаю, как скучаю по дому, когда сталкиваюсь с Полли во второй раз за пару месяцев.