Голос из ниоткуда сказал: «Мы можем это прекратить».

Жидкость хлынула в его легкие. Он ощущал ее горячее и гнилостное присутствие у себя в груди. Она заполняла все внутренние полости. Под давлением чужеродной субстанции раздулась его грудная клетка. Он прекратил всякое сопротивление.

«Она убьет тебя, если ты откажешься от нашей помощи. Ты задохнешься».

Он хотел дышать. Ему нужен был воздух. Он был готов на все ради того, чтобы вздохнуть.

«Тогда пусти нас внутрь».

Он повиновался.

Используя сенсорные клетки полипа, которые находились как раз над кроватью Андерса Боспорта, Дариат наблюдал за тем, как раны и другие следы недавней борьбы проходили сами собой. Желеобразная кожа Мэри затвердела, а щетина исчезла. Раны на животе Андерса Боспорта затянулись. Они вновь стали теми, кем были прежде: соблазнителем и невинной овечкой.

Андерс похлопывал свое тело и проводил рукой по мыщцам груди. Когда он разглядывал нижнюю часть своего туловища, на его лице появилось выражение детского испуга, которое вскоре сменилось широкой улыбкой.

— Я великолепен, — прошептал он. Андерс говорил с акцентом, которого прежде у него не было. Дариат так и не смог определить происхождение этого акцента.

— Да, ты выглядишь вполне нормально, — сказала Мэри равнодушно. Она села. На простыне, в том месте где была ее спина, остались бледно-розовые пятна.

— Позволь мне взять тебя.

Она скривила губы.

— Пожалуйста. Ты ведь знаешь, что мне это нужно. И было нужно в течение всех этих проклятых семи столетий. Прояви хоть сейчас немного сострадания.

— Ну ладно, — она снова легла. Андерс стал облизывать ее тело, напоминая Дариату пса, дорвавшегося до еды. Они совокуплялись в течение двадцати минут, причем Андерс делал это с усердием, которого никогда не проявлял при записи своих дисков. В ходе этого физиологического процесса с электрическим освещением и бытовой техникой творилось что-то невообразимое. Дариат быстро проверил квартиры соседей. Горестно стонал автор стимулирующих программ, процессор которого моментально вырубился; содержимое резервуаров торговца клонами превратилось в пар, поскольку регуляторы фактически изжарили хрупкие клеточные скопления. Все двери вестибюля открывались и закрывались со скоростью падающего ножа гильотины. Дариату пришлось направить в адрес нервных клеток этажа целую серию блокирующих ментальных приказов, чтобы лишить локальные системы личности возможности предупредить главную матрицу сознания Рубры.

Когда он, запыхавшись, подбежал к входной двери, Мэри и Андерс уже одевались. Воспользовавшись приобретенным на черном рынке блоком процессора, он взломал кодовый замок двери и вошел внутрь.

Встревоженно переглянувшись, Мэри и Андерс выбежали из спальни. Процессор Дариата тут же вышел из строя, а квартира погрузилась в кромешную тьму.

— Темнота мне не мешает, — громко сказал он. Сенсорные клетки показали, как эти двое с явной угрозой двинулись в его сторону.

— Теперь тебе уже ничто не будет мешать, — сказала Мэри. Ремень его тоги стал затягиваться, сдавливая живот.

— Зря. Во-первых, ты не сможешь подчинить меня, как это сделала с беднягой Андерсом, я не настолько слаб. Во-вторых, если я умру, Рубра наверняка разберется в том, кто вы такие и что происходит. Он, может, и псих, но будет драться как лев, защищая свое драгоценное обиталище и корпорацию. Как только он узнает о вашем существовании, вы лишитесь девяноста процентов своих преимуществ. Вам никогда не захватить Валиск без моей помощи.

Снова зажегся свет, а ремень ослаб. Обращенные к нему лица Мэри и Андерса были лишены какого-либо выражения.

— Лишь благодаря мне он еще ничего не знает. Вы, очевидно, не очень хорошо понимаете, что такое биотех. В этом я также могу вам помочь.

— А может быть, нам все равно, знает он или нет, — сказал Андерс.

— Ну что же, прекрасно. Значит вы хотите, чтобы я снял блокировку сенсорных клеток этого этажа?

— Чего ты хочешь? — спросила Мэри.

— Мести. Я ждал вас тридцать лет. Это было долгое и томительное ожидание. Несколько раз я чуть было не сломался. Но я знал, что в конце концов вы придете.

— Ты рассчитывал на меня? — насмешливо спросила она.

— Рассчитывал на то, чем ты являешься.

— Чем же я являюсь?

— Трупом.

Вынырнув в шестистах пятидесяти тысячах километров от Мирчуско, «Джемаль» под воздействием гравитационного поля газового гиганта оказался на эллиптической орбите. Ниже его вращался по круговой орбите Транквиллити, от которого звездолет отделяли двести тысяч километров. Сообщив о своем прибытии личности обиталища, капитан звездолета Оливер Левелин запросил разрешение на сближение и стыковку.