Глава 2

Этот Евгеньевич душу из меня конкретно вынул. Потом запихнул обратно, утрамбовал и опять вынул.

— А почему ты решил, что один из Баку, а второй из Сумгаита?

— Тот, что из Баку, сказал — мол у нас в столице не как у вас, в Сумгаите… — уверенно отвечаю я.

— На русском говорили? Два азербайджанца? — не верит посланец.

Но у меня уже весь их выдуманный разговор заучен. Ничего нового не сочиняю, стою на своём. Попутно размышляю — а оно мне надо? Не планировал лезть никуда же! Тихо-мирно дожить до открытия железного занавеса и свалить… на Лазурный берег. Уехать можно и раньше, но бабуля расстроится, да и вообще, неожиданно интересно тут, в прошлом, стало. Кирилл Евгеньевич ушёл, скорее всего недовольный тем фактом, что не позволили ему мне иголки в ногти пихать. Но придраться не к чему. Я «слышал» и точка. А то, что я слышал о тех событиях, то и должно случиться. Олег Горин, мой одноклассник по прошлой жизни, ушёл в армию осенью 87-го, служил в прикаспийском отряде морской пехоты. Или как там называется их ВЧ? Мы даже переписывались с ним во время службы. Он мне про Сумгаит первым и рассказал. Их перебросили туда в самом конце февраля, когда уже волнения случились, и пострадала куча безвинных людей. Что интересно, подписки с него никакой не брали, но рассказывал он об этом неохотно.

Четверг и пятница прошли для меня спокойно, в субботу я сдавал лабы весь день, а вечером, после бани, распаренный и довольный жизнью услышал по радио новости. Разумеется, я слушал не «Маяк», благо, уже не «голоса», ни Би-би-си не глушат. Последняя и сообщила, что в Сумгаите был разогнан митинг, а на первого секретаря Азербайджанского ЦК КП Кямрана Багирова совершено покушение. Лёг спать как обычно, но ночью, когда вставал в туалет, не удержался и ещё раз послушал новости. В общем, всё как в поговорке — «есть обычай на Руси — ночью слушать Би-би-си».

В воскресенье поехал к Бейбуту в часть. Привез ему мешок конфет и печения. В буквальном смысле — накупил дофига разных сладостей. Бейбут меня удивил с первой секунды нашего свидания. Он уже ефрейтор!

— Ой, лучше дочь проститутка, чем… — хотел было поглумиться я.

Удар по печени еле заблокировал, ответив двоечкой по корпусу.

— Не начинай, Толяныч! Сам не знал. На Двадцать третье дали лычку, даже не спросив меня!

Глаза у моего друга полны скорби, да и вообще, он не сильно рад даже сладостям, что совершенно на него не похоже.

— Ты что, из-за такой ерунды расстроился? — удивляюсь я.

— Да всё через жопу! И в роте дрочат, и на работе. А бить нельзя, — жалуется друг.

Осторожно пытая своего кореша, выяснил, что нелады у того на всех фронтах. Бейбут в роте на положении духа, так как он из самого позднего призыва, и так будет до мая месяца, не меньше. Сильно его не гоняют, но кровати в роте у них духи заправляют и полы моют тоже только они. Бейбут пытается сачковать, тем более у него, как у электрика, есть свой начальник — прапорщик Белый. После утреннего развода он сваливает на работы в свою кандейку на втором этаже клуба. Ну а там его достаёт начальство. Не прапорщик Белый, не начальник коммунальной части капитан Шейко, не подполковник Поликарпов, а старший прапорщик Агеев — командир хозяйственного взвода. Редкостное говно, по словам моего друга. Накачанный мужик лет тридцати, невысокий, коротко стриженный и, как и все другие прапоры, с одной извилиной в голове. Все его служебные обязанности сводятся к тому, чтобы бухнуть на дежурстве, закусив салом и консервированным горошком с луком и майонезом. А бухнув Агеев начинает доёбы… сорян, приставать… Да нет, всё верно — до@бывать молодых. Дембелей и дедов не трогает, черпаков фигачит только если за дело, а вот духи, вроде моего друга, летают у него как птицы. И по поводу и без. Белого вечером уже в части нет, да и молодой прапор ни разу не авторитет для Агеева, а Шейко жаловаться западло. У Агеева есть свое место обитания — насосная, там в ночь его дежурства он и бухает.

— В часть зайти как-то можно? Не через КПП? — хмурясь спрашиваю я.

На самом деле, я считаю, моему другу ещё повезло — деды его стирать, например, не заставляют, «лося пробивать», да мало ли чего ещё можно выдумать. Но и друга в обиду не хочу давать.

— Есть пара дырок.… А,… а зачем тебе? К Ирке? Так она…

— Бейбут, давай, я сам с Иркой разберусь, а дырка в заборе мне нужна, чтобы попасть в часть и Агееву вашему челюсть пощупать, — прервал «беканье» и «меканье» друга я.

— Ты @пнулся! — уверенно констатировал новоиспеченный ефрейтор. — Там в насосной постоянно пяток дедов сидит, и есть деды за сто кило весом! Может, через компартию

попробовать порешать?

Я задумался. А у Бейбута башка варит! Шороху навести в МВДшном полку я могу. А могу и рыло начистить Агееву и дембелям. Я тот ещё «решала». Настроение не очень, и хочется выпустить пар. Размышляю, что бы такое предпринять? И в это время в комнату для гостей заглядывает это мурло! Пардон! Старший прапорщик Агеев.

— Бейбут, живо в роту! Там тебя на уборке потеряли! — грозно командует он, не обращая на меня внимания.

— Стоять! — хватаю за рукав друга, так как тот реально собрался рвануть с низкого старта.

— Прапор, ты обнаглел? Видишь, гости у вас в части, — встаю я и показываю удостоверение, возвышаясь над Агеевым, так как тот на голову ниже меня.

— Ты кто? — обалдел, как я вижу, прапор, но, заглянув в ксиву, малость притих. — Крайком? Комиссия? Этот тут при чём? Бейбут, ты что, партийный?

Про одну извилину в башке мой друг не соврал.

— Сначала кандидатом надо стать, вот я и беседую с товарищем насчет своей рекомендации ему. А вообще, две нужны. Как ты думаешь, вторую кто из ваших полканов даст? — по-панибратски приобнимаю Агеева в модном чистом ватнике.

— А я откуда… Да ты руку-то убери! — пытается вырваться из «дружеского» объятия Агеев. — Рано духу в партию!

— Дежурный по части, к Матвееву, — кричит кто-то в коридоре и негромко добавляет: — Он на воротах в машине.