— А что за праздник? Сроки какие? Надо узнавать, если, например, перед Новым годом, то…

— То дорого, я понял, — перебиваю девушку я. — День города отмечать будем. Триста шестьдесят лет всё-таки! Стыдно не знать историю родного города!

— Поняла! Но я так-то не местная, — отмазалась моими же словами Малова. — Нам только концерт поручили? Кого из музыкантов пригласить, я подумаю, посовещаюсь с девочками.

— ШурУ только не зови, — спохватился я.

— Какую ШУру? Не знаю такой.

— Вот никакой и не зови, — понял, что облажался я.

А вообще, чую, Анька вистов себе на этом задании наберёт среди «девочек» крайкома. Их с полсотни, а молодых всего, дай бог, с десяток наберётся, а остальные… остальным будет лестно, что они что-то решают. Кручёная Анька.

— Правильно мыслишь, созвонись с Мыскевичем из горисполкома, там в комиссию по подготовке меня включили. Он задание даст, но решать что и как буду я лично. Мероприятия запланируй, шествие прикольное по улице Мира, вроде как студенты, рабочие, можно машины красиво украсить, нарядиться… бюрократами, например, и таблички на шею «идём вон!» — расфантазировался я.

— А-ха-ха, — зажурчала серебряным смехом секретарша.

— И спортивное что-нибудь обязательно! Всё. Иди работай, — я доволен, что скинул на подчинённую часть забот.

Не успеваешь сам — делегируй!

— Толь, а что с юбкой не так? Ты так посмотрел, — спросила напоследок Малова.

Черт! Ну не признаваться же, что смотрел на неё как на бабу.

— Да вот думаю, отчего у одних ноги короткие и кривые, а у тебя длинные и стройные? — пытаюсь отшутиться я.

— А… так я на каблуках! Вот они длинными и кажутся, — обрадовалась комплименту секретарша. — Ну, и маме с папой спасибо!

Некоторое время упивался своей прошаренностью и сидел молча, пока не раздался звонок. Лариска!

— Я приехала! Что вечером делаешь? — спросила дочь прокурора. — Можно у меня посидеть, вина попить. Я джинсики купила в Москве — отпад. Заценишь заодно.

«Толя, вот он выход, вот он — луч света!» — застучали в голове гормоны, а память подсовывала мне соблазнительные картинки бухого Ларискиного тела, почему-то без джинс.

— Не могу, тренировка у меня, ведь турнир скоро в Ленинграде, — справился с собой я и положил трубку.

По всей видимости, Ани нет в приёмной, раз напрямую мне звонки идут. Ещё один звонок… от отца Михаила. Я помог ему с гостиницей в Енисейске, но сейчас он, видно, сделав все дела, находится в Красноярске и просится ко мне на прием. Я не против, но завтра. Сейчас мне некогда.

После обеда еду в универ, хоть иногда там появляться надо, тем более, справку из краевого спорткомитета надо отдать — зачет по физкультуре автоматом сам собой не проставится. Ну и стипендию получить неплохо было бы, стыдно сказать — ни разу в этом году не получал, а ведь у меня повышенная. Деньги выдаёт староста группы, и Малова эти обязанности с себя давно сняла.

Оставляю машину на стоянке, прямо ко входу здания подъезда нет. Прохожу мимо равнодушной вахтёрши и, не заходя в раздевалку, сразу поднимаюсь на второй этаж, где расположен деканат. По пути разглядываю наглядную агитацию на стенах. Напротив большой лекционной аудитории висит стенд — «Комсомольский прожектор». Мазнув по нему взглядом, иду дальше в колодец. Стоп! Разворачиваюсь на триста шестьдесят градусов и вижу свою морду. Очевидно, фото из студенческого билета увеличили, но прекраснее от этого мой лик не стал — коротко стриженая голова, сжатая челюсть, папино угрюмое выражение лица. Но как говорили вонючие деревенские мужики — «это ничаво» (Д. Хармс), гораздо более меня шокировал текст под фото:

Позор прогульщикам!

Сегодня в 15.00 в БФА-1 состоится комсомольское собрание физического факультета. Повестка собрания:

Решения пленума ЦК ВЛКСМ — в жизнь.Разбор личных дел комсомольцев: Анцилевича А.А., Бухарикова В.Н., … Штыбы А.В.Разное.

Они там ничего не попутали? Ну ладно, я действительно прогульщик, хотя, половину предметов уже досрочно сдал, и причины у меня уважительные, но с какого перепугу я должен перед комсомольцами отчитываться? Я коммунист! Вот ещё один минус ухода Маловой с должности старосты — меня никто теперь не прикрывает. Но её-то нет в списках прогульщиков, а ведь она вообще не ходит на занятия! Пыша гневом, иду в деканат. Декана нет, а сотрудник деканата ничего не знает.

— Списки по прогульщикам брала Туткина, наш комсорг. А зачем они ей, я не знаю, — отбрехалась тётка, с опаской поглядывая на меня.

Помнит, наверное, давешний втык. Посмотрел на свои золотые — уже три с лишим! Бумагу от спорткомитета не отдаю пока и тороплюсь в аудиторию, где будет проходить собрание. А там совсем кисло с народом. Из пяти курсов в БФА сидит, дай бог, человек сорок. Причём десяток из них —наказуемые. Сажусь внаглую на первый ряд.

— Почему опаздываем, товарищ? — прерывается от чтения по бумажке девушка, некрасивая и толстая. — Как фамилия?