— Что с русичами и с этим князем... Федором, кажется? — заметно было, что Альбрехта эта часть доклада интересовала особо.

— Княжичем, господин комтур. Да, Федором. Он мертв.

— Как?! — неподдельно изумился Мейсенский. — Вы же планировали взять его живым?

— Мои оружные оттеснили его от дружинников-русичей и прижали к дому, где завершалась свадьба, — Конрад усмехнулся. — Подоспевший господин герцог предложил полоцкому княжичу честный поединок один на один, но этот русич, видимо, совсем ополоумел среди язычников, — немец перекрестился. — Он отбросил свой меч, выхватил из-за голенища сапога нож и бросился в господину герцогу, явно намереваясь зарезать его как свинью...

Пелюшу аж передернуло от такого сравнения! Но виду не подал, продолжал вместе с Мейсенским слушать, благонравно склонив голову к левому плечу.

— И вот тут как раз проявили себя в очередной раз братья Вальтер и Гельмут Магдебургский. Они успели заслонить господина герцога и приняли этого сумасшедшего русича на мечи. Федор мертв, господин комтур. Обезглавливать тело мы не стали — опасались мести со стороны отца, полоцкого князя Константина.

— Отмщения он все равно потребует, равно как и выдать ему убийц сына, — задумчиво произнес Альбрехт, поглаживая бороду. — Да, имеет смысл произвести названных тобой оружных в рейтеры. По крайней мере, если не удастся списать разгром этой свадьбы на местных разбойников... — комтур прищурил глаза, словно пытаясь разглядеть грядущее. — Вальтер и Гельмут будут отправлены нашим решением в другой замок Ордена, где и продолжат службу. Пусть князь ищет их за Лабой или в Магдебургской крепости! Это хорошая мысль, брат Конрад. Что с остальными русичами?

Испросив взглядом разрешения, Дьявол отошел к входной двери и вернулся с объемным свертком, которого — Пелюша готов был поклясться любыми богами! — в руках у немца при входе в замок точно не было. Развернув толстую кожу, Конрад вынул два дружинных меча и рукоятями вперед проянул их Альбрехту. Комтур довольно осклабился, принял подношение и несколько минут внимательно рассматривал клинки, чуть не на зуб пробовал.

— Отличное оружие. Достойный трофей, брат Конрад. За это ты будешь поощрен особо. Как ты их добыл? — Пелюша внезапно понял, что развернувшееся перед ним действо явно было заранее сговорено, по крайней мере, его подлинная роль и действительное участие в этой бойне комтуру были хорошо понятны. Но что же нужно Мейсенскому от князька, с жестокого, не иначе, похмелья поименовавшего себя герцогом литовским? «А, недолго ждать, — решил Сквайбутис. — Скоро все и выясним».

— Каковы иные потери у противника и велики ли наши трофеи? — вновь попытался вернуться к оставленной на время форме доклада Альбрехт, в голосе послышалась властная требовательность. — Ты знаешь, что совсем недавно казне замка пришлось крупно потратиться на выплату жалованья.

— Да, господин комтур. — Конрад склонил голову. — Конечно. Общие потери противника я исчисляю приблизительно в двести пятьдесят убитыми. Все, что положено казне из взятого с тел, будет внесено в казну замка. Нам удалось взять приблизительно полторы сотни пленных, их я с Мартином Голиным направил к югу. Говорят, что там появились купцы, которые ищут на продажу невольников. Сразу после совершения сделки Мартин с той частью людей, что я ему оставил, вернется в Кенигсберг и привезет выручку и другие трофеи.

— Ты сказал, с частью людей? — слегка поднял бровь комтур.

— Верно. Другую часть я отослал приблизительно по нашему же следу, сегодня они почти точно повторят наш вчерашний путь, расспрашивая по дороге про некую банду разбойников, которую они якобы преследуют. Это может помочь сбить русичей со следа.

— Недурно, — улыбнулся одними губами Альбрехт. — А еще одна часть?

— Она оставлена мной в лесах вдоль дороги, что ведет в полоцкие земли и по которой ушел с дружиной князь Константин. Перехватят гонцов, если те будут отправлены к русичам коротким путем. Заодно и посмотрят, как себя поведут полочане, думаю, такие сведения нам лишними не будут.

— Хорошо, Конрад. Я утверждаю все тобой содеянное, пусть послужат дела твои на благо и на величие Ордена. Теперь тебе надлежит отправиться к моему хронисту — ты не забыл, где его комнаты? Пусть Генрих запишет твой рассказ, А мы тут побеседуем еще наедине с господином герцогом. Слуги, подайте вина!

Конрад вышел, мечи убрали, вино принесли. Комтур поднял налитый гранатного цвета жидкостью кубок и посмотрел поверх него на мозаичное окно. Потом медленно повернулся к Пелюше:

— Итак, за вашу и нашу победу, герцог! Вас не затруднит ответить мне, что вы собираетесь делать с этой невестой, как ее... Вайвой, кажется, Кесгайлювен?

— Оставлю пока при себе, господин комтур, — до панибратского «господин Альбрехт», как в прошлый раз, точно не хватало еще пяти-шести выпитых кубков. Видя, что Мейсенский пожал плечами недоуменно, добавил скромно. — Надеюсь все же сговориться с Безруким о достойном выкупе.

— Допустим, — комтур цедил вино сквозь зубы, никуда не спеша. — Но у меня есть к тебе, Пелюша, — с «вы» на «ты» перескочил мгновенно, ясно давая понять, кто здесь хозяин. — Есть у меня предложение. Не желаешь ли ты и впредь служить делам Ордена? Но уже официально? — и видя, как напрягся собеседник, сделал успокаивающий жест свободной рукой. — Нет-нет-нет, дорогойDucem, никаких бумаг и свидетелей! Просто принесешь мне личную клятву.

Пелюша, которого при значимых словах комтура едва не пробил пот, облегченно и незаметно, как ему показалось, выдохнул, — мечты сбывались! Что эта личная присяга? Кто узнает о произошедшем между двумя мужчинами — да никто! Сквайбутис положил правую руку на затылок, левой коснулся дубового, как он знал, стола и медленно произнес:

— Да почернею я как уголь, да рассыплюсь я как прах земной! Да отвердею я как камень!

И улыбнулся торжественно Пелюша Мейсенскому после сказанной клятвы...