— Итак, откуда такое подозрительное отношение к ведьмам?

— Я хорошо знаю вашу породу: самовлюбленные поверхностные снобы, но что еще хуже — лживые, хитрые, не упускаете своей выгоды, а к цели идете по головам, не гнушаясь никакими методами, — он так выразительно и с чувством это произнес, что я даже подумала, а не репетировал ли он эту речь накануне перед зеркалом?

— Боже, да ты видишь меня насквозь! — в притворном ужасе воскликнула я и театрально прикрыла рот ладонью, широко раскрыв глаза.

Оборотень досадливо поморщился.

— И много ты ведьм знаешь, чтобы делать такие обобщённые выводы? — повернулась я к оборотню.

— Для выводов вполне хватило, уж поверь.

Как всё, оказывается, запущено! Срочно нужен глубокий психоанализ. Или нет, лучше — шоковая терапия.

— Странно, — ангельским голоском начала я, — я всегда считала, что такой махровый шовинизм владеет умами сопливых подростков или психопатов… Ты прямо разрушаешь мою теорию.

Ян стиснул зубы и по его щекам заходили желваки. Ха! Я, кажется, его зацепила! А теперь — контрольный выстрел:

— Или… — задумчиво протянула я, — подтверждаешь! — по спине табуном пробежали ледяные мурашки, когда он обжёг меня быстрым взглядом — его глаза на миг сверкнули янтарно-жёлтым. Радостно мелькнула мысль, что сейчас он точно меня пристукнет, и стало как-то не по себе. Но останавливаться было поздно: Остапа, как говорится, уже вовсю несло. — Вот, теперь я в тупике!

Но он почему-то молчал, упрямо глядя исключительно на дорогу, а я прямо-таки почувствовала себя советским солдатом, водрузившим знамя Победы над Рейхстагом в 1945 году, и с трудом сдерживала торжествующую улыбку. Интересно, к какой категории он причислил себя: «сопливых подростков» или «психопатов»? После затянувшейся паузы Ян на редкость омерзительно спокойным тоном изрёк:

— Да, я смотрю, риторика — твоя сильная сторона, но при этом ты была и остаешься ведьмой.

Да он просто невыносим! Как попугай заладил «ведьма», «ведьма»!

— Ты можешь думать всё, что хочешь, но это, по меньшей мере, странно, потому что ты ничего обо мне знаешь! — всё-таки вышла из себя я. — И я не собираюсь перед тобой оправдываться в том, чего не делала и какой не являюсь, или пытаться тебе что-то доказать.

Он на меня внимательно посмотрел уже без злости, а я достойно выдержала его взгляд, хотя меня просто подбрасывало от негодования. А ведь я даже не спросила его, зачем он согласился везти «лживую ведьму» домой. Да и плевать мне, откровенно говоря! После этого надолго воцарилась тишина. Я всё ждала, когда же он, наконец, меня хотя бы придушит, но Ян всё также молча вёл машину и ни малейшим образом не выказывал такого намерения. Так и не дождавшись расплаты за свои слова, я сбросила угги, подогнула под себя ноги и, отвернувшись к окну, через некоторое время уснула.

Проснулась уже практически перед самым концом нашего маршрута. Когда мы въехали в город, я сообщила Яну свой адрес, а он, не проронив ни слова, привез в нужное место. От этой его невозмутимой молчаливости мне даже стало немного совестно, что я так на него накинулась со своими «сопливо-психопатскими» теориями, потом сама же разоралась, а он тут весь такой спокойный и характер у него нордический и выдержанный! Не придушил и даже не наорал. И кто же, типа, из нас двоих психопат? Я, само собой. Ну и ладно!

Он вышел из машины и, как истинный джентльмен, открыл пассажирскую дверь и помог мне выйти.

— Тебя проводить? — спросил меня Ян.

— Нет, спасибо. Потом сам найдёшь мою квартиру по следам, — ядовито предложила я. — Не хочется упрощать тебе задачу.

— Таких задач я перед собой не ставлю, не обольщайся, — не менее ядовито улыбнулся он и протянул мне мой багаж.

— Чудесно, — я выдернула из его рук сумку и, прихрамывая, направилась к дому.

Не успела я сделать и пары шагов, как ко мне резво подскочила соседка Любаша, выпивоха, но добродушная и простодырая.

— Маюшка, рыбонька, здравствуй! — заголосила она, обдавая облаком ядрёного перегара. — Такущее тебе спасибо хочу сказать!

— Люба, ты хоть дыши в сторонку, а то и меня сейчас торкнет от твоего амбре, — поморщилась я.

— Всe-всe, не дышу. И это… сделала, как ты велела всё в точности — ту бумагу отнесла, печать мне поставили, теперь благоверный-то у меня по струнке ходит, — горделиво отрапортовала она.

— Ты главное теперь заднюю не вздумай включить, — пригрозила ей я, — а то все труды насмарку…

Любин сожитель Николай регулярно её поколачивал, просил прощения, затем они вместе отмечали примирение… а потом всё возвращалось на круги своя, в том числе и синяки. Но совсем недавно Любаша загремела в травму с переломом рёбер, и я её убедила не врать в полиции, что она в очередной раз упала с табурета/крыльца/лошади (нужное подчеркнуть), а возбудить дело частного обвинения, и помогла ей составить заявление. Теперь Люба ежедневно докладывала об обстановке по всем фронтам и засыпала спасибами.