Урт – мир, взращенный Матерью Снизу под ликом Отца Сверху. Одна его половина выжжена солнцем, вторая погружена в вечную стужу. Здесь можно жить лишь на узкой полосе между мертвыми полушариями, именуемой Венцом. Сегодня эта суровая планета в опасности.
Но в какой части мира сокрыта тайна его уничтожения?
Юная ясновидящая. Принц-в-чулане. Проклятый Рыцарь. Беглый каторжник. Их объединила грядущая катастрофа, и только они могут спасти планету. Для этого им пришлось разделиться. Ибо сияющий призрачный шар, разбуженный знаниями Древних, указал, что ключи к предотвращению апокалипсиса могут находиться в разных местах.
Первая группа отправилась в Студеные Пустоши, погруженные во тьму и промерзшие насквозь земли, о которых практически ничего не известно. Вторая оказалась в огромной столице жестокой южной империи, где расположено таинственное хранилище мудрости – Кодекс Бездны. Время на исходе – со всех сторон света собираются армии, готовые начать Великую войну. А между тем спасители мира обнаруживают: кто-то из них – не тот, кем его считают. А кто-то – и вовсе не тот, кем считает себя сам…
Продолжение новейшего фантастического цикла Джеймса Роллинса – автора с мировым именем, создателя многочисленных бестселлеров New York Times № 1, переведенных на 40 языков.
«Талантливый рассказчик, который легко дрейфует от триллера к фэнтези и обратно. Потрясающее повествование». – Терри Брукс
«Мощное, блистательное эпическое фэнтези от выдающегося романиста». – Джонатан Мэйберри
«Будучи виртуозным мастером скрещивания жанров, здесь Джеймс просто на пике формы». – Роберт Сальваторе
«Роллинс – это то, что получается, если поместить Дэна Брауна и Майкла Крайтона в адронный коллайдер». – New York Times
УДК 821.111–312.4(73)
ББК 84(7Сое)-44
James Rollins
THE CRADLE OF ICE
Copyright © 2023 by James Czajkowski.
Maps provided and drawn by Soraya Corcoran.
Creature drawings provided and drawn by Danea Fidler.
All rights reserved.
Published in agreement with the author, c/o BAROR INTERNATIONAL, INC., Armonk, New York, U.S.A
Веронике Чэпмен, которая вывела меня на эту дорогу много лет назад. Я до сих пор следую путеводным вехам, которые ты за собой оставила.
Когда мир прекратил вращаться, родились новые земли.
Я сижу, неподвижно застыв, рука моя нерешительно зависла над хрупким пергаментом. Смятение сжимает мне сердце, иссушает волю. Рука у меня дрожит. Я ищу любой предлог, только чтобы не продолжать ее историю. Торгуюсь сам с собой, перебираю доводы у себя в голове. Какая, в конце концов, разница? Кто прочтет эти слова? Кто будет изучать эти наспех нацарапанные наброски прошлого, давно канувшие во тьму? Нет никого, кто помнил бы ее, – никого, кто мог бы разделить с ней всю эту цену крови, раздоров и злосчастий.
И все же я обязан продолжать – не ради какого-то будущего читателя, даже не ради самого себя.
А совсем по другой причине.
Она по-прежнему смотрит на меня из альбома для рисования, прислоненного к окну, где первые лучи солнца каждый день освещают ее пепельные волосы, упрямый изгиб ее губ, ее небесно-голубые глаза, сверкающие как драгоценные камни. Этот тяжелый взгляд и побуждает меня рассказать ее историю. Он словно давит на меня, обременяет меня, напоминает мне о данном давным-давно обещании.
И все же я сдерживался, сопротивлялся ей. Времена года успели уже дважды сменить друг друга, но это время пролетело для меня незаметно. Я использовал его, чтобы вернуться к некогда написанному, поискать истины, которые ускользнули от меня при первом рассказе, – детали, способные стать предвестниками того, что за этим должно было последовать. Я еще раз перечел, как почти слепая девушка вдруг полностью обрела способность видеть – исцелил ее яд, доселе считавшийся смертоносным, – и как она счастливо избежала и гибельного пророчества, и королевских легионов. Я видел, как судьба и безрассудство подбросили ей фигуры из какой-то грандиозной игры в «рыцарей и разбойников»: принца без всяких надежд на престол, сломленного судьбой рыцаря, непокорного вора-бунтаря, некую фигуру, созданную из текучей бронзы – наряду с бесчисленным множеством других второстепенных игроков. Не говоря уже о ее крылатом брате, явившемся разделить с нею песню и сердце, что связало их крепче, чем любых братьев и сестер.
И все же это было лишь начало.
Первый мой сказ был о душевной чистоте и невинности, где даже среди кровопролития можно было сыскать надежду. Завершился он выковыванием цели – союзом, призванным бросить вызов пророчеству, попытаться расплавить ту застывшую смолу пустоты, в которой словно муха завяз Урт, и заставить мир вращаться вновь – воспрепятствовать гибельному исходу, заключенному всего в двух словах: «обрушение луны».
То, что за этим последовало, гораздо трудней передать на бумаге.
Хуже того: описать это – значит, пережить заново.
Это история о потерянной душевной чистоте, о преданном доверии, об изгнанной надежде. Это настоящее издевательство над тем, что было написано прежде. Даже сейчас я слышу, как ее крылатый спутник жалобно стонет в темноте. Слышу этот страдальческий обуздывающий напев, который сковывает меня даже сейчас, – напев, от которого в жилах у меня стынет кровь и рука замирает на месте.
Я не хочу рассказывать эту историю, переживать ее заново…
И все же, в этих первых рассветных лучах, она вновь смотрит на меня из моего старого альбома для рисования. Эти глаза были написаны краскою из растертых в масле лазурных ракушек, но их сила живет в них даже сейчас. Когда я встречаюсь с этим взглядом, он разрушает чары, сковавшие меня, – достаточно, чтобы я высвободил эти холодные слова, прочно запертые у меня в груди.
Итак, я начинаю.
Я целых два сезона томился в своей тесной мансарде, и это мне лишь на руку – поскольку я продолжаю ее историю с того момента, на котором точно такое же время прошло и для нее.
Часть I
Ледяной щит
Коли мороз обжигает кожу, то кто отличит лед от пламени?
Глава 1
Никс подняла руку к сверкающей россыпи звезд. Тепло ее дыхания туманило ледяную тьму, настолько размывая обзор, что все вокруг казалось какой-то волшебной иллюзией. Оставшись совсем одна на средней палубе «Пустельги», она не отрывала глаз от чуда наверху. Никс и представить себе не могла, что за пределами солнечного света может существовать такое ослепительное сияние.