Девушка, с жалостью посмотрев на мальчика, подняла упавший за ночь на пол поясок и протянула его Карабасу. А сам Антошка, лежа животом на кушетке, ухитрился ухватить хозяина за руку двумя ладошками и взмолился:

– Не надо меня больше наказывать! Пожалуйста, Вадим Петрович – не надо! Я все-все понял! Я всегда буду молчать! Я больше не буду рассказывать про эту работу!!! Никому не буду! Честное слово!!!

Держа в правой руке – еще не накрученный на кисть – поясок, левую хозяин пока не собирался выдергивать из объятий мальчика. Мужчина вполне безразлично рассматривал дрожащее перед ним тельце ребенка, лишь обдумывая про себя: «Стоит ли портить сейчас внешность мальчишки, или нет?» Он прекрасно понимал, что достаточно добавить к покраснениям Антошки хотя бы пару приличных ударов пояском, как кожа не выдержит и станет лопаться – образуя кровоточащие ссадины, которые, понятно, до съемок могут не успеть исчезнуть. Ведь даже на ступнях, где кожа была прочнее, чем на заднице, так же намечались кровоподтеки.

Придя к выводу, что травмировать кожу мальчика перед съемками больше не следует, мужчина, наконец, перевел взгляд на умоляющие, полные слез, глаза ребенка и соизволил согласиться:

– Хорошо, не буду.

– Вот, спасибочки, Вадим Петрович! – забормотал Антон, покрывая поцелуями руку хозяина.

– Ну-ну, довольно, – остановил его Карабас, выдергивая, наконец, свою руку. И, обращаясь к Вике, выдал следующие указания: – Подремонтируй-ка его к вечерней работе. Он должен быть в полном порядке, потому что сегодня с ним новенькой – по всей видимости – не будет. Она будет занята уроком со мной.

После чего вышел в коридор, оставив своих воспитанников вдвоем.

После того, как хозяин скрылся за дверью – Вика первым делом осмотрела пострадавшую кожу мальчика. Следы от наказания были слишком явными. Перед посетителями в таком виде не покажешься! После такой трепки воспитанникам полагались голодные выходные дни; однако Карабас все же уже сегодня велел подготовить Антошку к вечерней работе в зале.

– Подожди меня здесь. Я сейчас… – пообещала она мальчику и быстро удалилась сначала в жилую комнату, где вместо махрового полотенца, в котором ее притащил в спортзал Карабас, надела эффектное шелковое белье; а потом в гримерную, где находились различные мази и кремы. Но там Вика застала Надю.

– С добрым утром! – приветствовала она девочку, доставая из ящичка гримерного столика тональный крем.

– С добрым утром, – бодро отозвалась Надя, стараясь накрутить упрямую прядь влажных волос на бигуди; но заметив, что Вика полезла в аптечку, висящую на стене, уже встревоженно спросила: – Зачем это тебе?

– Для Антошки, – вскользь ответила та и собиралась уже выскочить из комнаты, как услышала просьбу:

– Можно я с тобой?

– Пошли, – согласилась Вика, и девочки вдвоем направились в спортзал.

Там они дружно принялись обрабатывать пострадавшие места мальчика йодом; но как бы нежно не прикасались к коже ребенка – тот временами все же морщился. Затем девочки постарались замаскировать пятна, густо покрывая их тональным кремом; однако на запястьях следы от наручников все же продолжали упорно выделяться.

– Отдай ему свои перчатки, – потребовала Вика у подруги. – Все равно сегодня они тебе не понадобятся.

– Почему? – изумилась Надя, пожалев о том, что не будет этим вечером красоваться в полюбившихся длинных перчатках.

– Карабас сказал, что сегодня Антон будет в зале один, а тобой он займется лично.

Девочка встревоженно взглянула на старшую подругу. Никто из воспитанников не любил личных занятий с хозяином; однако избежать их было невозможно. Оставалось только отогнать на время мысли о занятиях подальше и заметить Вике:

– А разве ему мои перчатки подойдут? Вот будет видок!

И обе девочки, представив себе мальчика в явно великоватых женских перчатках – весело рассмеялись над нелепостью данного наряда. Но уже через минуту Вика серьезно предложила:

– Пошли в гардероб к Маргарите!

Однако, как только ступни Антошки коснулись пола, мальчик невольно охнул и присел на кушетку, испытывая более привычную боль избитой задницы.

– Тебе больно ходить? – участливо спросила Надежда.

– Да, очень, – сознался тот.

– Ничего, – утешила их Вика. – У меня есть хорошее обезболивающее. Я без него не смогла бы работать так часто, как здесь требуют. Ей-богу! Но об этом лекарстве молчок! Я его украдкой раздобыла. Иначе нам всем несдобровать. Понятно?

В ответ дети дружно закивали головами, а сама Вика вспомнила, как два месяца назад Вадим Петрович оставил ее на ночь в спортзале.

Тогда девушка была наказана за то, что под конец вечера – уже порядком измотанная работой – посмела отказываться в очередной раз посетить отдельный кабинет для того, чтобы обслуживать там сразу пару гостей заведения. Недовольный этим Карабас – не возвращая свою воспитанницу к шесту – тут же хорошенько высек ее и оставил пристегнутой наручниками к шведской стенке на целую ночь.