Михаил уже ушел в свой номер, да и мне не стоило задерживаться.

На мое появление хозяин мотеля отреагировал довольно кислым выражением лица.

– У тебя на первом этаже работает сигнальный маячок, ты в курсе? – с ходу сообщил ему я, отмечая малейшие изменения в его мимике. Судя по всему, сказанное мною стало неожиданностью для Мэттью, потому что он замер, потом чертыхнулся и схватив в руки все также лежащий на столешнице дробовик, уже медленным, осторожным движением закинул его на плечо, держа одной рукой и недовольно косясь на дуло «Элен», смотрящее ему в лицо.

– Я понял, за оружие при тебе резко лучше не хвататься. Где ты маячок нашел?

– Под третьим номером второго этажа, – я опустил револьвер и поймал второй рукой брошенный мне ключ с брелоком 3/1. Мэттью вышел из-за стойки регистрации и пошел в коридор по левую от меня сторону.

– Туда утром «пиджак» [6] один заехал, нервный. Даже лица его не рассмотрел. Муэрта привезли, они же заплатили за него, а сами в тачке остались. Он, как заехал, вообще не выходил из номера, должен был утром уехать…

– В одной из тех тачек, что на улице догорают? – с мрачной усмешкой поинтересовался я и Мэттью, не ответив на вопрос, выругался, остановившись перед дверью с номером «3». Звук маячка отчетливо доносился из-за неё. Никто не возмутился из номера, когда я без каких-либо церемоний похрустел ключом в замке, но на поворот ручки дверь все равно не открылась. Мэттью, пожав плечами, сделал полшага назад, со знанием дела прицелился в область на две ладони выше замка и выстрел из дробовика превратил в ничто добрые пятнадцать дюймов косяка и примыкающей к ней двери. Хозяин мотеля пинком распахнул дверь и,сунув дуло дробовика в комнату, поводил стволом из стороны в сторону.

– Дерьмо, – через пару мгновений прокомментировал Мэттью, опустив оружие, и вошел в номер. Придержав его за локоть, чтобы не сильно наследил, я обошел его и молча огляделся.

Мятая и залитая кровью постель, в которой валяется кровоточащий кусок мяса размером с растопыренную пятерню, издающий слышимый мною звук. Дорожка из крупных, собирающихся в маленькие лужицы, алых капель, местами смазанных в полосы, прямиком в приоткрытую дверь туалета.

– Постой тут, – я опустился на одно колено, осматривая пол. Ремонт здесь делали одновременно с постройкой самого мотеля, так что постеленный линолеум, местами выцветший из-за падающих на него с окна полос света, постепенно «оброс» тонким липким слоем, оставшимся от не до конца смываемых чистящих средств. Я такое видел уже не раз за время своей работы и каждый раз думал о том, что в кои-то веки халтурность при уборке может принести пользу.

Приблизив грязный пол с помощью глазных имплантов, я сразу нашел то, что искал: отпечатки подошв двух пар обуви. Одни на 10 размер, чуть более отчетливые из-за свеженалипшей пыли с улицы и одни на 8.5 [7], не особо четкие поначалу и превращающиеся в кровавые полосы тогда, когда их обладателя потащили к туалету.

Привычно фотографируя все детали, я встал и подошел к кровати, вытаскивая из кармана плаща вечно болтающиеся там рабочие перчатки. Чипов, которые издавали бы такие звуки при нахождении в определенно неживом человеке, было не то чтобы много, но требовалось подтвердить свои догадки, потому я аккуратно перевернул кусок мяса кожей вниз и ощупал его с обратной стороны.

Корпорации заботились о своих подчиненных. Обо всех, конечно, по-разному, но тем не менее те сотрудники, которые представляли хоть какую-то ценность для боссов, могли рассчитывать на страховку в самой известной международной парамедицинской организации «Save our lives», она же SOL. «Сол» предоставляла несколько разных уровней страховки хотя, признаю, что даже самая простая из них действительно могла спасти жизнь в большинстве случаев. Всех своих клиентов они чипировали, причем для каждого вида страховки чип был особенным и звуковой сигнал при смерти владельца издавали только два из них – те, что ставились особо важным клиентам, чьи тела даже после смерти представляли собой ценность. Такие чипы, золотого и платинового статуса, имели особую маркировку на внутренней, обращенной к «мясу» стороне и ставились достаточно глубоко в мышцы, так повредить их было максимально сложно. Чипы «Сол» передавали информацию о местоположении носителя в реальном времени, а также снимали его биологические показатели, за контроль которых отвечала специальная прошивка нейролинка [8], а без нейролинка уже и ребенка нечасто можно было встретить, так что система была отлажена и надежна.

Была. Или все же еще?..

Почему я еще не слышу ави [9] соловцев над крышей мотеля? Глушилка маяка? Нет, тогда бы ави все равно прилетело, по последним координатам, где был зафиксирован сигнал. А это было тут. Значит, дело в чем-то другом. Чип не поврежден, он исправно отправляет сигналы, но клиент для чипа явно мертв… А клиент-ли?

Отпустив кусок человечины, я вытер пальцы о чистый кусок наволочки и, не обращая внимания на вопросительные покашливания Мэттью от двери, прошел вдоль кровавых следов, в туалет. Под самым потолком поблескивало остатками выбитого стекла не очень большое, но достаточное, чтобы туда пролез кто-то не особо толстый и в меру ловкий, окно. На видавшем всякое сливном бачке был отчетливый отпечаток подошвы все того же десятого размера, слегка заляпанный кровью, что закапала унитаз и стекала по стене от нижней рамы окна.

Залезли через окно и оглушили? Может быть, что-то вкололи, чтобы вырубить? Надо взять образец крови… В рабочую лабораторию с таким не сунешься, но Виктор мне в помощи вряд ли откажет. Итак, влезли по-тихому, и по-тихому же вырезали кусок с чипом, после чего – вытащили через окно. А потом что-то пошло не так. Что?

– Кхм! – особо громко кашлянул у дверей Мэттью и я, выйдя из туалета, покосился на переминающегося с ноги на ногу мужика.

– Тебе есть что сказать? – подойдя к кровати, я поднял край измазанной кровью наволочки и, оторвав от нее кусок, зажал в пальцах. После чего – стянул с запястья перчатку и, продолжив снимать ее, вывернул наизнанку, превратив в контейнер для окровавленного куска ткани. Эластичная резина легко вытянулась, я завязал перчатку узлом и сунул в карман.