— Будет хуже, — предупредил Квинн. — Прохождение сквозь плотную материю болезненно. Не обращай внимания, просто иди и наслаждайся видом.

И они начали набирать скорость.

Беннет надоели аколиты. Даже наблюдать, как они трахаются друг с другом, было утомительно. И так обыкновенно. Она не переставала думать о тех усовершенствованиях и изменениях, которые она могла бы сделать с их ударяющимися друг о друга телами, чтобы сдобрить секс более острыми ощущениями и сделать это занятие по возможности более интересным. Определенно были качества, которыми она могла бы наделить этого мальчика, чтобы сделать его более безжалостным и в постели, и в жизни; первая арена была бы тренировочной ареной для второй. Критически поразмышляв на эту тему, она пришла к заключению, что девушки, вероятно, обе выиграли бы от толики коварства.

Не то чтобы тут что-то имело значение. Беннет была в некотором роде фаталистом, как и остальное население этой планеты. С прекращением движения вакуумных поездов в каждом городе-куполе значительно увеличились число случаев невыхода на работу и мелкая преступность. После первоначального волнения и по размышлении власти решили, что подобные действия не являются предшественниками всеобщей одержимости. В основном эту новость тяжело воспринимал народ. Возникшая апатия стала править со всей неуловимой силой доминирующего звездного знака.

Беннет натянула одежду и вышла из спальни хозяина пентхауза, даже не оглянувшись, когда раздался новый взрыв стонов от сплетенных у нее за спиной на матрасе тел. Она пошла в бар салона и налила себе должную меру виски «Корона». Четыре дня полного безделья, царящего в этом жилище, уменьшили содержимое бутылки до уровня последних двух сантиметров.

Беннет устроилась в одном из жутких кожаных кресел и вызвала комнатный процессор. Занавески, украшенные кисточками, закрывали стеклянную стену и не давали видеть ночной город. Голографический экран над громадной каминной решеткой с цветным освещением передавал новости местной станции.

Еще два нью-йоркских купола уступили одержимым. Репортеры давали изображение с выгодных точек мегабашни, распространяя слабое красноватое свечение. Полиция в Париже утверждала, что они захватили еще девятнадцать одержимых и бросили их в камеры ноль-тау. Проводились интервью с полубессознательными бывшими одержателями; один из них претендовал на то, что был захвачен Наполеоном; другая говорила, что ее использовала Ева Перон. Из Бомбея скупое официальное заявление уверяло резидентов, что все местные беспорядки находятся под контролем.

Несколько раз передачи прерывались утренним обращением президента, уверяющего, что не произошло никаких новых инцидентов с подозреваемыми одержимыми. Он заявил, что его решение закрыть движение вакуумных поездов полностью оправдалось. Местные правоохранительные органы успешно держали одержимых под арестом в тех печальных случаях, когда те ухитрялись устроиться в городах. Он призывал весь народ молиться за Нью-Йорк.

Беннет пригубила еще «Короны», наслаждаясь редким удовольствием, когда ощущение алкоголя проникало во все ее жилки.

— Значит, никакого упоминания о Лондоне.

— Совсем никакого,— подтвердила Западная Европа. — Я даже их и не запрещаю. Он все это время ужасно сдержан.

— Если он здесь.

— Он здесь.

— Вы так быстро прекратили движение вакуумных поездов.

— Я этого не делала.

— Правда?

Беннет так и вскинулась. Любая информация, какую она могла получить от Би-7, всегде восхищала ее. За все те годы, что она на них работала, она знала так мало о том, как они действовали.

— Кто же это сделал?

По звену связи прошла вспышка досады.

— Один коллега-идиот запаниковал. Жаль, что мы не все сосредоточились на этой проблеме.

— Сколько же их?

— Ни одного. Старые привычки умирают тяжело, а привычка к секретности в моем случае поистине очень стара. Вы с вашей навязчивой идеей обусловленного психологией поведения должны это оценить.

— Продолжайте. Вы должны быть снисходительны ко мне. Я ведь даже пукнуть не могу без вашего согласия. А я скоро превращусь в пар.

— Погладить по головке верную старую служанку?

— Как хотите, так и называйте.

— Очень хорошо, я полагаю, у меня есть некоторые небольшие обязательства. Вы вели себя восхитительно. Я открою один свой аспект при условии, что вы не станете больше мне надоедать.

— Договорились.

— Привычка. Она сформировалась за шестьсот лет.

— Ну и ну! Так вам шестьсот лет?

— Если точно — шестьсот пятьдесят два.