Тед смеется:

— Ты забыла ее выступление на моем шестидесятилетии?

— Я знаю, ты скучал по ней. Наверняка это пойдет на пользу… всем.

— Наверняка, — отвечает он неуверенно.

— Может, раз она приехала, решится признаться во всем? Она же не может избегать этого вечно.

— Не может. — Тед мрачно смотрит на долину, глядя, как туча надвигается на солнце, точно занавес на сцене. Чего избегает, от чего бежит его младшая дочь?

Сибелла тянется за своей чашкой с кофе и делает глоток.

— Раз уж на то пошло, кажется, завтра я буду не единственной персоной нон-грата за ужином.

Тед кивает, не отрывая глаз от темного занавеса, опустившегося на долину.

11

На середине реки Марго понимает, насколько безрассудна ее затея. Грести веслом оказалось намного труднее, чем она предполагала вначале. Но хуже всего то, что лодка дала течь. Причем довольно серьезную. На дне уже плещется мутная вода. Марго смотрит на берег, где в ветках запутались чьи-то косточки, к которым она сейчас направляется, и начинает работать веслом еще отчаяннее.

Течение относит ее в сторону. Она все больше чувствует его неодолимую силу, пока не решает покориться ей, представляя, как оно выносит ее прямо к холодному океану, но в ту же секунду вспоминает, зачем так стремится на другой берег. Она выравнивает курс и решительно гребет веслом.

Оказывается, что пристать к этому берегу невозможно. Из-за слишком запутанных и густых прибрежных кустов, которые буквально нависают над водой, нельзя подобраться к суше. После пары отчаянных попыток Марго все же удается ухватиться за какую-то большую ветку и подтянуться на руках вверх, едва не потеряв весло.

Теперь она ясно видит, что да, это чей-то скелет Грудная клетка выгнута всеми ребрами, накрепко сцепленными с позвоночником, увенчанным черепом. Совершенно белым, чистым черепом. Только не человека, как она боялась, а — оленя. Она смотрит в пустые глазницы черепа с восхищением и — одновременно — облегчением. Ей даже хочется рассмеяться над этой совершенной нелепицей — рвануть через реку в дырявой лодке, которая вот-вот затонет окончательно, чтобы обнаружить скелет животного.

Чувствуя, как вода хлюпает в кроссовках и взбирается вверх по джинсам, она неуклюже выравнивает нос лодки и направляется обратно к пристани. На середине реки она решает немного отдохнуть — тело уже ломит от этой идиотской гребли. Задержав дыхание и глядя в темную воду, Марго слышит тихий плеск и тут же вспоминает летний полдень много лет назад и свой первый прыжок. Кажется, она до сих пор лежит там, на дне, и сквозь толщу мутной воды смотрит на внезапно замерший, затихший мир. От воспоминаний по телу пробегает дрожь.

Глубоко вздохнув, она вновь начинает грести, направляясь к деревянной пристани. Вода в лодке стремительно прибывает, так что с каждой секундой становится все труднее управлять ею. Наконец лодка утыкается в берег. Марго выскакивает из нее, привязывает к колышку и снимает намокший теплый джемпер.

Затаив дыхание, она несколько раз обводит пальцем татуировку на сгибе локтя. Когда-то она набила эту черную шипастую лозу, обвивающую маленькое сердце, в несколько приемов, но потом приходила к мастеру еще и еще, чтобы добавить элементов. Ей нестерпимо хотелось слышать жужжание машинки и ощущать резкие удары иглы, пронзающие электрической болью ее плоть. Чтобы избавиться от того состояния тотального онемения во всем теле, чтобы знать — она все еще может чувствовать хоть что-то. Хотя бы боль. И этот рисунок служил доказательством.

В заднем кармане джинсов вибрирует мобильник. Ответное сообщение от Евы: просьба навестить Сибеллу и узнать про цветы.

Это хорошо. Хоть какое-то время она побудет подальше от дома, от Кит. Кроссовки, конечно, совсем промокли, но по долине можно прогуляться и в них. Марго возвращается на тропу, поворачивает налево. Прочь от Уиндфолза, прочь от груды обугленных бревен, скрытых зарослями ежевики и плюща. Она так тщательно избегала их сегодня утром, что и сейчас прошла мимо, направляясь к мосту, после которого она окажется с другой стороны долины.

12

Люси шагает по Милсом-стрит, шлепая кроссовками по серым камням тротуара. Тонкий луч солнца пробивается сквозь облако над ее головой, окрашивая Бат в ослепительно-серебряные и медово-золотые оттенки. Она совсем не думает ни о рабочих таблицах, которые остались в студии, ни о назначенных встречах, ни о чем другом, что еще предстоит организовать к этой субботе. Она думает только о чуде, о том, как легко ее ноги касаются этой древней мостовой, о влажном ветре, что обдувает ее лицо и треплет кисточки шелкового шарфа, который она повязала на шею. Повернув в узкий переулок, она направляется к магазинчику на его дальнем углу. Она — всего лишь одна из тех, чьи ноги когда-либо ступали на эти камни, тех, кто проходил здесь когда-то и пройдет еще. И ее утешает эта собственная ничтожность.

Чуть впереди молодая мать пытается догнать двух девочек с косичками. Им года три-четыре. Они несутся изо всех сил, одна кричит: «Я бегу! Я бегу!» — и смотрит вниз на свои маленькие ножки. «И я! И я!» — вторит ей другая и хохочет в голос. Обеих переполняет радость.

Люси идет сзади и улыбается, вспоминая, как они с сестрами играли в догонялки в саду, кувыркаясь с холма, точно мячики. Какая же радость была в этом беге! «Побежали до старой яблони!» И они мчались со всех ног. Она всегда оставляла позади и Еву, и Марго. Попозже она уладит эту стычку с Евой. Они соберутся все вместе в субботу, и им снова будет хорошо вместе, как тогда. Она точно это знает. Совершенно точно. Свежий осенний воздух наполняет ее легкие.