Мы шли, а над нашими головами развевались вышитые шали и яркие покрывала, мужские рубахи и женские шаровары, висели майки и брюки, носки и босоножки, ожерелья и браслеты.

Особенно хороша торговая улица Чандни-Чоук. Она тянется на километр с лишним и вместе с переулочками, убегающими влево и вправо, торгует, манит, зазывает. Что ни дверь — то лавочка или просто ниша, в которой что-то продают. А в воскресенье, когда все закрыто, Чандни-Чоук раскладывает свои товары прямо на земле, на подстилках и циновках.

Пройти почти невозможно — посередине улицы двигаются двухколесные повозки-тонги, густая толпа людей, велорикши, моторикши. Перешагиваешь через ноги продавцов, сидящих на земле, через продающиеся коврики и чашки, туфли и гребенки, лампы, подносы, детские платьица и что угодно еще, идешь мимо жаровен, на которых шипят в масле лепешки, коржики и какие-то румяные катышки, мимо тех, кто все это ест с тарелочек, сделанных из картона или зеленых листьев, мимо мальчиков-зазывал, оглушительно орущих в рупоры, мимо пестрых витрин, красочных кинореклам, мимо уличных фокусников — словом, идешь по несравненной, веселой, яркой, пыльной, кипучей улице Чандни-Чоук.

В одном из переулочков я как-то остановилась перед ослепительно яркими литографиями с изображениями богов и героев мифов, эпоса и индийской истории — ими была завешена добрая половина стены какого-то дома. А рядом, на скамье, сидел, поджав ноги, продавец и бойко объяснял всем желающим содержание каждой литографии.

Правда, местные жители в этих объяснениях не нуждались; бабки и матери в каждой семье поют и рассказывают «Махабхарату» и «Рамаяну» по любому поводу.

— Вот тут, видите, — говорил продавец, — показано, как великие Пандавы выигрывают на состязании женихов руку красавицы Драупадй. Вы знаете, кто такие были Пандавы?

— Да, да, конечно, знаю. Мне очень нравится эта картина, я ее возьму.

— А на той нарисован бог Вишну. Он всегда был за правду, и если видел, что на земле воцаряется зло, возрождался среди людей в виде разных аватар. Вы знаете, что значит «аватара»?

— Да, знаю. Расскажите, пожалуйста, какие аватары изображены здесь.

— Это первая аватара — рыба.

На картинке из ярко-синей пучины вод вертикально поднималась розовая рыба и из ее широко открытого рта выходил Вишну, круглолицый, улыбающийся, с большими ясными глазами, нарядно одетый и украшенный гирляндами цветов и драгоценностей.

— А вот здесь Вишну в виде черепахи. Он спас все то, что утратили люди в дни потопа. О! Он всегда делал так много добра!

Меня очень привлекают красота и яркость, удивительная наивность и чистота литографий. В современной Индии они выпускаются миллионными тиражами. Им вручена историей эстафета традиционного обучения неграмотных людей методом «показа и рассказа». До появления типографий эту роль играли изображения на фресках, храмовых фризах и стенных завесах.

Продавец полюбовался Вишну и продолжал:

— А вот здесь, взгляните, он нарисован в виде карлика. Он…

— Спасибо, спасибо. Пожалуйста, заверните их мне аккуратно, чтобы не помять и не порвать.

— Хорошо, сейчас. Вы покупаете все?

— Да, конечно.

— Спасибо. Сейчас заверну. А знаете, скоро придет час, когда Вишну снова появится на земле?

— Да?!

— Да. Но теперь он будет всадником на белом коне и опять избавит мир от зла. Слишком много зла повсюду, слишком уж много! И вьетнамцев убивают, и немцы воевали со всем миром…

Поистине незабываемы улицы Старого Дели! Да и дома здесь особенные: каждый не такой, как соседний, — то с галерейками, то без них, то с балкончиками почти у каждого окна, то с одним балкончиком на весь фасад, то узкий и высокий, то низкий и широкий. У одних домов верхние этажи нависают над нижними, у других — отступают вглубь; у одних — множество дверей и лестниц, уходящих прямо в толщу стены, у других — одна дверь, ведущая в коридор, который выходит во внутренний двор. И все это стоит тесно-тесно, город застроен хаотически, улицы выбегают то к храмам, то к мечетям, переулки часто начинаются из-под арок, и это создает иногда такие световые эффекты, от которых просто нельзя оторвать глаз.

Здесь нет особняков-модерн с их садами, двойными воротами, с надписями «въезд» и «выезд», с их изолированной жизнью и обилием машин новых марок в гаражах. Здесь все все знают друг о друге, все живут бойко, шумно, многословно и просто. Когда в Новом Дели гаснут огни и во мраке светятся только традиционные фонари-шары над воротами, когда там наступает тишина, здесь на улицах продолжает толпиться народ, идет торговля снедью и фруктами, продавцы до утра сидят или спят возле своего товара, озаренного ярким сиянием карбидных ламп, с вокзала и на вокзал спешат люди…