Книга «Записки военного врача. Жизнь на передовой глазами очевидца» рассказывает историю главного героя, Славина В. И., в период с 2000 по 2005 год в Чечне. За это время он проходит путь от начмеда батальона РЭБ (радиоэлектронной борьбы) до начальника психоневрологического отделения военного госпиталя.
Книга содержит описание опыта работы главного героя в боевых условиях и военной медицине, а также мысли и эмоции, которые сопровождают его по пути от начинающего врача до военного психиатра. Славин делится своими письмами, хрониками и рассказами о самых разных событиях службы в Чечне.
Книга адресована взрослым читателям, интересующимся военной психиатрией и жизнью людей на передовой. Важно отметить, что все фамилии, номера воинских частей вымышлены, и совпадения случайны.
Предисловие
Ноябрь 1999 г
– Чего ты сейчас хочешь, капитан?
– Я? В Чечню!
– Так там же война!
– Вот я и хочу на войну. Что мне в Бурятии делать? Лбы разбитые зашивать, с парашютом прыгать да из запоев выводить?
– Хорошо подумал, капитан?
– А что думать-то, товарищ полковник?!
– Вот тебе лист бумаги… Пиши рапорт на имя командующего СибВО, «прошу направить меня для дальнейшего прохождения службы в Республику Чечня».
Май 2018 г
Война не покидает меня. Прошло тринадцать лет, как я оставил чеченские берега, и месяц, как снял погоны, а каждый прожитый день и ночь напоминает мне о ней.
Это не диагноз ПТСР (посттравматическое стрессовое невротическое расстройство), придуманный американскими психиатрами для солдат-неврастеников и страховых компаний. Напоминанием служат ежедневные события, которые происходят далеко от линии фронта. Хотя в Чечне фронта как такового никогда не было. Опасность ждала везде: от случайной пули сослуживца, минных полей, мирных жителей, вирусного гепатита и платяных вшей.
– Во сколько вы можете оценить свою ногу… так сказать, выше колена?
Этот вопрос, который задал коллега председателю врачебной комиссии.
– Вы же знаете, что такое фантомная боль, доктор? – спросил одноногий пациент отделения неврозов.
«Что он имел в виду? – подумал я. – Клинику или ощущения?»
Когда я уходил на войну, батюшка – настоятель Серафимовского храма в Питере – сказал, чтобы я берёг свою ногу. Как можно беречь именно ногу? Как вообще себя можно сберечь в этой жизни? Самая пустая фраза: «Береги себя». И звучит чаще как безразличие. Всё равно что сказать тост: «Желаю тебе…» Это проекция, пожелание, направленное на себя, а сказанное другому. А «береги себя» – это заедание собственной тревоги, собственной слабости. И парень, которому десять лет назад в Чечне на мине оторвало ногу, это понимал.
– К страху привыкаешь и уже понимаешь, когда летят пули прицельно в тебя, а когда мимо, – рассказывал он о первых днях. Я слушал его и вспоминал, как мы с начальником аптеки после субботней бани в вагончике сидели на Ханкалинском пригорке и слушали «птичьи трели». Пули на излёте похожи на птиц. Но когда пьёшь спирт, страх улетучивается, изменяется сознание и восприятие реальности.
«Я видел пули, доктор, – вспомнил я слова пленного ГРУшника. Его как раз освобождали, когда во время обмена пленными началась двухсторонняя стрельба. – Вы можете мне не верить. Я видел их серые тельца и пригибался. Поэтому я сейчас сижу перед вами…»
Парню оценили ногу в сто пятьдесят тысяч рублей, поставили немецкий протез. Он десять лет служил с одной ногой, но не стал невротиком, а стал психологом, спортсменом.
– Компенсация! – сказала коллега-психиатр.
– Все бы такими красавцами становились! – парировал я.
Но боль его не оставляет:
– Представьте, что у вас оторвало ногу, и вы чувствуете, как болят пальцы несуществующей ноги. Как будто в них вбивают гвозди, которые не вытащишь никакими плоскогубцами. Рука тянется поначалу к анальгину, потом к трамалу, потом к морфину, и он убивает вас, медленно, но верно.
Вчерашний больной выбрал страдание, спорт и работу. Но государство у нас жлобское. Раз десять лет служил с одной ногой, значит, не болел, раз терпел боль, значит, придумываешь. Образ Маресьева, который я ставлю в пример нынешней молодёжи, закрепился в куриных мозгах экспертов. Но герою-любимцу дали квартиру на выходе из метро «Пушкинская», а чеченский герой не заслуживает даже двух миллионов стремительно обесценивающихся рублей.
Часть первая
РЭБ
Дорога в Ханкалу
Во время праздничного митинга на железнодорожной станции Рада, что под Тамбовом, нам торжественно вручили боевое знамя части, на котором покачивалась бело-голубая ленточка ордена имени Богдана Хмельницкого. Затем передали «шефскую помощь»: два десятка компьютеров с принтерами, девять телевизоров и пять видеомагнитофонов. Зачем нам в Чечне бытовая техника? И кем были так называемые шефы батальона радиоэлектронной борьбы?
– По вагонам! – скомандовал комбат, после чего мы неспешно заняли места в трёх плацкартах. Вооружение и технику накануне три дня крепили на пятидесяти платформах.
Поезд продвигался крайне медленно, уступая дорогу всем подряд, подолгу отстаивался в загонах и тупиках. За первые сутки мы не проехали и двухсот километров. В пять утра меня разбудил голос начальника штаба:
– Док, подъём! Бери свою аптечку и к тридцать шестому вагону! Бойца электрической дугой накрыло.
– Где стоим?
– Грязи, под Воронежем. Давай быстрее!
Схватив врачебный чемоданчик и носилки, я выскочил на улицу. Пробежав с пару десятков вагонов, наткнулся на лежащего без сознания солдата. От него пахло горелой кожей. В это туманное утро, охраняя вагон, он зачем-то залез на крышу, где был сражён электрической дугой от высоковольтных проводов. Удивительно, что ещё остался жив. Хорошо, что это произошло не на ходу и начальник караула вовремя сориентировался и доложил начальнику штаба. Но в том, что он выживет, ещё никто не был уверен. Всю его спину, ноги покрывали ожоги второй-третьей степени. Кожа отслаивалась вместе с дымящимся ватником и камуфляжем. Первым делом ввёл ему промедол, преднизолон, кордиамин и поставил капельницу с физраствором. Через тридцать минут приехала машина скорой помощи и увезла его в районную больницу. Больше его в нашей части никто и никогда не видел. В Чечню он так и не приехал.