Когда сыну исполнилось три месяца – окрестили. А потом стало тревожно. Муж был меня моложе. Но наш с ним ромАн – отдельная история. И вот запахло армией.

Я говорила с ним, мол, с ребёнком тебя не имеют права забрать – дадут отсрочку. Он вроде кивал, но внутри копошилось уже не первое чувство, что мой дорогой погорячился с обещаниями пылкой любви перед свадьбой. Нет, он помогал мне, но чувство то не выкинешь! И я, со своей любовью к правде и напрямик, пошла к свекрови. Она как то странно юлила. И вроде ничего не предвещало, но чувства во мне кричали – «ох, не верь».

Когда большая дружная семья собралась на проводы, несмотря на то, что я с малышом на руках сгоняла в военкомат и мне обещали отсрочку мужу, я пыталась хорошо играть роль любящей жены.

Вот что заставляет нас играть роли? Желание быть хорошей женой? А куда девать клокочущее внутри чувство, что тебя круто нае…обманули?

Хожу между пьяненьких и не очень гостей, и ощущаю себя айсбергом, который все воспринимают, но любить не торопятся. С нашим сыном тютюшкаются и даже некоторые абсолютно искренне. А у меня волчица поскуливает в душе. Столько народу, а тепла не ощущается. Муженёк мой уже румяный от водочки, улыбается и целует меня крепко и мне от этого поцелуя хочется как дать ему по башке, но вместо этого я отпускаю какую то шутку и все кто слышал смеются, ну и я смеюсь…смеюсь. Мне всего 20 лет, а я как то не ощущаю этого. Словно меня просто сунули в молоденькое тело. Отчего так? И мысли в моей голове такие не юные. И чувства какие то очень уж острые. Я пытаюсь делать всё правильно и хорошо. Правильно и хо ро шо. А мне поганенько. Но родители учили не ныть, не жаловаться – решать задачки. Решаю. А хочется, чтобы и муж разделял со мной нашу жизнь! Но он пока разделяет свою жизнь, и вроде говорит, что любит и обнимает, а у меня чувство, что он СБЕГАЕТ от нас сыном в эту грёбанную армию. И мама его радуется. И да, я знала, что все были против нашего брака. И я сама была против. Потому что знала, что ему ещё в армию и что лучше было бы не связываться в узы… Но он настаивал. И я сдалась. И теперь никто не виноват, что сбываются все предчувствия. Они ж мои. И они меня пилят и подламывают внутри мой стержень. «Так, не раскисать. У меня сынок. Есть на кого силы тратить», но как же мерзко от этого праздника лицемерия. А может я слишком накручиваю? Но расслабиться не выходит. Никто не учил, как ЭТО расслаблять!

И вот улучаю момент и, пока малыш заснул, утаскиваю супруга – молодого бойца в подъезд. Мне нужно ещё раз посмотреть ему в глаза.

– Как ты думаешь, мне будет легко без тебя с малышом?

Молчит, курит, глаза прячет. Потом обнимает и говорит:

– Я буду писать тебе часто часто. И ты мне пиши всё всё.

Я не выдерживаю, и слеза скатывается. И что тут поделаешь? Мне 20 и я полна веры в чудеса, несмотря ни на что!

Видимо если писать «ВСЁ ВСЁ» – как-то облегчит мне жизнь? И хочу я этого или нет – мне придётся проверить это на практике.

О том, как тяжело жить с малышом в общаге на пятом этаже, думаю, не стоит особо рассказывать. Будет выглядеть как нытьё.

Справлялась. Как? Бог его знает, откуда у женщины берутся силы! Коляску с сыном и продуктами на руках на пятый этаж… Еле выпрашиваю у вахтёрши разрешение оставлять коляску внизу. А душ в подвале. И чтобы помыться, нужно скакать туда.

Почему не осталась у свекрови? Не смогла. Внутри ощущала себя преданной. Ведь не секрет, что связи были именно у неё. И обвинять то не в чем. Сын её, и заботилась она, прежде всего, о нём. И я никогда напрямую не спрашиваю, но и так было понятно, что мне ставили препятствия с целью, чтобы я сломалась и оставила их сына в покое. А я в то время просто была 20-летней молодой мамой…

А моя мама, ну это тоже отдельная песня. Но нужно отдать ей должное, первые симптомы заметила именно она.

Когда мои родители приехали ко мне и увидели, что я кряхчу от усталости, предложили забрать. И мама как то обеспокоенно спросила о здоровье сына.

И я до её вопроса, отмахивалась от плохих мыслей и ощущений, и вдруг поняла, что зря. Он стал всё чаще покряхтывать и постанывать. Словно пробежал стометровку. Врачи осматривали и не находили причин. А у него начали синеть губки после кормёжки. Я и так на взводе, а тут напугалась как следует.

Потом мой разум стал помутняться от усталости и постоянного напряга.

Но я упорно гнала плохие мысли…

И вот уже и его родители подключились…

Это был очень неврозный весенний вечер, когда я вызвала скорую. Нас положили в детскую инфекционку.

Я сама в больницах не лежала, и это было ужасно некомфортно. Я пыталась успокоить себя какими то действиями. И не замечать, что неуютно мне в большой общей палате.

Нам назначили узи. И приехал дедушка. Папа мужа. Мы стояли в коридоре, внутри я вся тряслась от страха.

Вот и кабинет. Сынулька капризничает, я его успокаиваю, как могу. Уставшего вида врач посапывает и водит своим прибором и молчит. Я пытаюсь спросить, что там? Он говорит коротко:

– Всё, ждите в коридоре!

Я вытираю малыша и выхожу. Одеваю его на столике и жду вердикт. Дед тоже молчалив, а что говорить? Такой напряг – можно ножом резать на тонкие ломтики!

Вышел врач… и вот:

– Мужайтесь мама, ваш ребёнок не жилец. С таким пороком сердца не живут.

БАБАХ!!!!!!

Мир замер. И меня словно стало две. Одна я умерла, прям тут же стоя! Вторая сказала: «Но сейчас – то СЫН ЖИВ!». И какая- то невероятная сила переключила меня во вторую!

Мозг заблокировал всё, что связано со стенаниями, страхами, неуверенностью. Движения стали чёткие и лаконичные. Я улыбнулась сынульке, а он моментально широко улыбнулся мне – своей маме! Мир стал двигать только в моменте «здесь и сейчас».

Нас перевели в другое отделение. Более уютная палата, коридорчики, и капельницы.