— Вот она, Баба-яга. Уже подлетает. Все дорожки перепутает, так что вам не выбраться.

Повисла ещё одна продолжительная пауза. Баба-яга явно не торопилась.

— Где же она? — вопросил Иван-царевич.

— Летит уже. С минуты на минуту будет, — неуверенно пообещал Кощей.

— Может, в пробке застряла? — вставил своё слово Буратино.

При этой реплике стоящий за кулисами режиссёр выпучил глаза и постучал кулаком по лбу.

— Нет, какие сейчас пробки? Сейчас же не час пик, — попытался исправить положение Иван-царевич.

— Ничего, сейчас явится. Дорожки перепутает, — в очередной раз повторил Кощей.

Ожидание сильно затягивалось.

— Может, она уже дорожки перепутала? Поискали бы её, что ли, — сказал Дед Мороз, многозначительно уставившись за кулисы, где обезумевший режиссёр жестами показывал: тяните время, тяните.

— А может, нам пока спеть или сплясать? — предложил Иван-царевич, который отличался необычайной находчивостью.

На сцене начались незапланированные песни и пляски, а за кулисами режиссёр рвал на себе волосы. Подозвав свою помощницу Соню, он приказал:

— Соня, сбегай в гримёрку, посмотри, где эта Баба-яга. Ну я этому Бардину голову оторву.

Подбегая к гримёрной, помощница режиссёра услышала стук и отчаянные крики. Несчастные Баба-яга и Снегурочка изо всех сил колотили в дверь.

— Вы что, издеваетесь? Где вы пропадаете? — затараторила Соня.

— Не видишь, что нас заперли? Лучше выпусти нас отсюда, — взмолились узники.

— А где ключ?

— Должен быть в двери.

— Тут его нет.

— Всё. Нам конец, — мрачно заметила Баба-яга.

— Может, вылезешь через окно? — предложила помощница режиссёра.

— Думаешь, я на помеле летать умею? Это же второй этаж!

— Там по карнизу недалеко до соседнего окна.

— Ладно, сейчас попробую, — пообещала Баба-яга.

— Юбку подоткни, чтоб не запутаться, — посоветовала Снегурочка.

Все, кто находились в это время на задворках театра, могли видеть странную картину. Из окна второго этажа вылезла дама преклонного возраста с длинными космами и крючковатым носом и осторожно пошла по карнизу. Из-под задранной юбки у неё виднелись мужские трусы и волосатые ноги в чёрных носках. Старуха добралась до ближайшего окна и скрылась за ним.

Между тем Агата, проплутав по лабиринту коридоров, услышала голоса. Она спустилась по лестнице и оказалась в гуще народа. Все почему-то нервничали, и до неё никому не было дела. Артисты часто приводили своих детей на спектакли, поэтому появление девочки за кулисами никого не удивило. Лишь какой-то дядька с выпученными глазами, пробегая мимо, заорал:

— Чей это ребёнок? Уберите ребёнка!

— Девочка, ты чья? — обратилась к Агате незнакомая тётя и, не дожидаясь ответа, попросила: — Лучше отойди в сторонку и не мешай.

Агата посторонилась. К этому моменту артисты на сцене успели и спеть, и сплясать. И тут Агата увидела Деда Мороза. Он стоял возле Кощея. Агата растерялась, не зная, как действовать дальше.

Кощей без особой надежды проговорил:

— Чую, что сейчас придёт Баба-яга.

В это время в складках занавеса мелькнула рожица плутыша, и Агате послышался его голосок:

— Смелее! Твой выход!

Агата для храбрости набрала в лёгкие побольше воздуха и, выскочив на сцену, звонко произнесла:

— Не придёт.

При виде прелестной золотоволосой девочки в бархатном платьице Кощей обескураженно спросил:

— Ты кто?

— Как ты здесь оказалась? — без особой радости в голосе поинтересовался Дед Мороз.

Агата лучезарно улыбнулась и сказала:

— Я пришла тебя спасать. Не бойся. Я Бабу-ягу заперла. Вот ключ.

Агата с гордостью достала из кармана ключ от гримёрной.

Дед Мороз тихо застонал.

За кулисами бушевал режиссёр:

— Занавес! Срочно занавес!

Но, как назло, в самый неподходящий момент занавес заело.

Софиты освещали сцену. Зрительный зал терялся в темноте, и Агате было невдомёк, что она стоит на виду у всех. Она подошла к Деду Морозу и, вручив ему ключ, доверительно сообщила:

— А Снегурочка с Кощеем заодно. И вообще, они целовались!

Немудрено, что после такого сообщения Дед Мороз потерял дар речи.

В зале раздался смех, но Агата не обратила на это внимания. Сейчас её мысли были заняты другим. Во-первых, надо было утешить старика, а во-вторых…