— Знаю, — тяжело вздохнул он, развернулся, но, прежде чем уходить, посмотрел на нее. — Пойдем, уже темнеет, как бы ты в своих туфлях не свалилась со скал.

Но Мила не в силах пошевелиться все сидела на земле и качала головой — сил плакать больше не было. В наступивших сумерках, когда солнце уже почти скрылось за горизонтом, она тяжело вздохнула, встала и стала спускаться за Иномиром, грустно опустив плечи.

На небе зажигались уже первые звезды, когда они вновь оказались в лагере. Полыхал высокий костер, стоял запах жареного мяса, и разбойники нетерпеливо барабанили по коленям и торопили тех, кто резал кабана. А ей хотелось лишь где-нибудь спрятаться и завыть в одиночестве. Но когда она поплелась на ватных ногах через лагерь, ей вдруг перегородил дорогу толстый разбойник.

— Ну что, жрать будешь? — обратился он.

Мила подняла на него взгляд и увидела большой кусок мяса, с которого капал жир. В другое время она бы с радостью в него впилась — все же не ела уже сутки, — но сейчас ее сильно мутило от пережитых эмоций. Даже пришлось с усилием сдержать порыв рвоты.

— Отстань от нее, пусть отдыхает, — услышала она голос Иномира.

— А что такого? Наше мясо не нравится? — продолжал разбойник. — Или все еще дуется?

— Я сказал, отстань от нее, — повторил Иномир.

Толстый разбойник недовольно пробормотал что-то, но отошел. Мила отправилась дальше, нашла самое темное место в лагере и тихо опустилась на голую землю. Разбойники все еще пугали, хотя уже не казались такими страшными. Постепенно все в округе посерело, шум превратился в неразборчивый гул, и Мила, уставившись в одну точку, не смогла бы сказать, сколько времени прошло, но от кабана, наверное, остались уже одни кости. Она с грустью подумала, что единственный, кого знала в этом злосчастном месте, был Иномир. Даже со своего места вдалеке Мила видела, что его посадили рядом со Стариком-разбойником, дали самый большой кусок и большую кружку медовухи. И под общий смех и похабные шутки, от которых краснели уши, начало клонить в сон. Она попробовала поудобнее улечься, и скоро задремала. Сон еще не до конца сковал веки, как вдруг кто-то потряс ее за плечи. Открыв глаза, она увидела перед собой Иномира. Он сидел на корточках и держал в руках что-то большое.

— Я тут подумал… в общем, на, она твоя. — Он смущенно протянул ей подушку. Мила приподнялась, протерла глаза и уставилась на него, отчего он отвел взгляд.

— Спасибо. — Мила погладила вышивку на ткани. — А Старик-разбойник не разозлится, что ты мне ее отдал? Это же из его сундуков.

— Не разозлится, — коротко ответил он и поднялся.

— Иномир, — окликнула она его, когда тот уже собрался уходить.

— Да, Милослава? — Он остановился и посмотрел на нее.

— Если это все правда, — она прижала подушку к себе, — если я действительно в другое место попала, то что мне теперь делать?

— Не знаю, — вздохнул он.

— Я что, больше никогда не увижу братьев? — Она подняла на него взгляд и почувствовала, как слезы вновь обожгли щеки.

— Спи, — ответил он, — завтра об этом подумаешь.

Мила грустно вздохнула и, положив подушку под голову, подтянула к себе колени и заснула беспокойным сном. В нем она видела свой большой и светлый дом. Белую печь, а в ней горшки с кашей; рядом с ухватом — пустые заготовки для пирогов. За длинным и широким столом сидели все ее братья и намазывали хлеб медом. А она радостно на них смотрела, держа в руках корзинку полную ягод. Вдруг за окном потемнело, и один за другим братья начали исчезать. Она бросилась искать, звать, заглядывала в каждую комнату, но в доме никого не было. А на улице уже совсем глубокая ночь настала. Мила открыла дверь, только оказалось не во дворе, а в Черном ельнике. Подняла голову и увидела, как большая тень нависла над ней.

— Не уйдешь, — прозвучал скрипучий голос, и Мила вновь оказалась в холодной воде на Зловещем озере.

Из тины появилась голова той девушки, глаза ее кровожадно заблестели. Она начала тянуть белые тонкие руки к ней и, крепко вцепившись в плечи, стала тащить на непроглядное дно. Кошмар повторялся вновь и вновь, пока Мила вдруг не подскочила на земле в лагере разбойников. Она схватилась за грудь и огляделась. На поляне стоял громкий пьяный храп, тихо догорал костер и все было спокойно. Пока не подул теплый ветер, вместе с которым в воздухе зависло недоброе чувство. Она нашла взглядом Иномира — тот спал неподалеку, под боком своего коня, — и она подумала, что нечего тревожиться, как вдруг он открыл глаза.

— Ельник, — произнес он, затем быстро вскочил и схватился за тяжелую кольчугу и шлем. — Караул! Черный лес идет! Вставайте! Костер жгите, дров не жалейте!

Разбойники не спешили вставать: лениво продирая глаза, они, не скупились на ругательства и даже грозили самого на костер посадить. Но когда послышался громкий гул, все вдруг замолчали, насторожились, а затем началась такая суматоха, что Милу чуть не сбили. Она прикрыла голову руками и могла только смотреть, как остальные достают оружие, разжигают костры и факелы. Когда все приготовились к бою, гул на мгновение стих, и снова все замолкло. А затем со свистом из зарослей кустарника начали вырастить черные хлесткие корни и с поразительной скоростью бросаться на разбойников, которые кинулись их поджигать и рубить. Мила поискала взглядом Иномира — он дрался у костра: мечом отражал атаки, ловко уворачивался и помогал другим. Она хотела уже подбежать к нему, как увидела, что по земле к ней ползет толстая коряга. В панике она нашла под ногами палку, нагнулась за ней и с ужасом поняла, что корень сейчас пробьет ей голову. Выставила свое оружие вперед и зажмурилась.

— Палка тебе не поможет, — вдруг раздался голос Иномира.

Она открыла глаза: он стоял перед ней, а отрезанный корень уже валялся на земле.

— Неужели опять Черный ельник начал разрастаться? — закричал Старик-разбойник, отбиваясь от черных корней. — Иномир! Если кто и знает в чем дело, так только ты. Отвечай, что здесь происходит?

— Сам, что ли, не видишь? — громко ответил Иномир, перерубив еще один корень.

— Видеть вижу, — Старик-разбойник ловко увернулся от очередной атаки и встал перед ними, — только одного понять не могу: тебе же никогда ни до кого дела не было, а тут вдруг спутницу себе нашел. Кто она? И почему говорила про багровое болото?