Шрифт:
— Извините, — она сконфуженно села. — Конечно, ошиблась. Но вы так похожи… Впрочем, это чепуха. Вы, как я поняла, из более глубоких времен, чем я… Я жила в развитом обществе, когда уже начался прогрессивный процесс стирания индивидуальных различий между людьми.
— Прогрессивный?! — воскликнул Иван Бурсов.
— Понимаю ваше недоумение. Люди древних эпох судорожно цеплялись за свою самобытность. Но на высоком этапе эволюции она стала ненужной и даже вредной для развития.
— А потом, — сумрачно усмехнулся капитан, — потом и сам человек стал ненужным и даже вредным для развития. Так?
— Вы догадливы, Федор Стриганов. Именно так. Но вы не представляете, что же произошло. В свое время, как я вычитала из ваших книг, ученые даже простенькую теорию относительности встретили с недоумением. А здесь вам придется привыкать к парадоксам более ошеломляющим.
— К каким? — спросил капитан.
— К парадоксам развития мыслящего духа. В своем самомнении вы привыкли считать себя венцом творения природы. Здесь вам с этим заблуждением придется расстаться.
— Вот как, — проворчал Иван. — Вы хотите сказать, что природа…
— Нет, — перебила Незнакомка. — Создав человека, природа нашла гениальное решение. Но на этом биологическая эволюция исчерпала себя, достигла потолка. И вы должны гордиться, что из всех населенных миров космоса только на нашей планете началась новая фаза эволюции разума — фаза технологическая.
— Технологическая?! — вскричал Зиновский. — Кажется, начинаю понимать. Это же…
Биолог устыдился своей внезапной вспышки и замолк. В дальнейшем он, как и Ревелино, не проронил ни слова. Беседу с Незнакомкой предпочитал вести Иван.
— Да, в своих блужданиях по космосу вы парадоксально прожили долгие годы, — сказала Незнакомка. — Вернулись — и не узнали свою милую отчизну. Она стала Вечной.
— Вечность… Вечная гармония, — недоумевал планетолог. — Что это за штука такая?
— Штука? — переспросила Незнакомка и рассмеялась. — О, никак не могу привыкнуть к причудам вашего выразительного языка! Понимаю — этим словечком вы хотели придать своему вопросу оттенок иронии. Но вам-то иронизировать не стоит, ибо Вечная гармония — полное отрицание человечества! Да, пора объяснить, что это за штука такая… Развитие разума шло по известному вам диалектическому закону — отрицание отрицания. Знаменитая триада: тезис — антитезис — синтез. Или конкретно: геоген — биоген — техноген.
Незнакомка помолчала.
— Человек зажег первый костер, обтесал первый камень и тем самым начал создавать свое собственное отрицание. В недрах биологической эволюции возник ее смертельный враг — эволюция технологическая. Техноэволюция была еще в пеленках, но человек заботливо растил ее и нянчил. Понимал ли он опасность? Нет. Да если бы и понимал, иначе поступать было уже нельзя. Люди изобретали все новые орудия труда, орудия взаимоистребления и истребления окружающей природы. Темпы технологического развития стремительно нарастали. Первобытная металлургия, изделия из бронзы и железа. Затем век электричества, безудержной урбанизации — роста огромных городов. Над ними вместо чистого неба плескались клубы дыма и пыли. Люди бездумно отравляли воздух и воду, уничтожали леса и животных. Возникла опасность экологическая, опасность истребления окружающей природы. Люди осознали это, не подозревая, что на смену экологической идет совершенно неотвратимая опасность — технологическая.
И вот век термоядерной энергии, полетов в далекий космос, — продолжала Незнакомка. — Приблизительно это ваше время. Люди одумались. Заговорили о содружестве с природой. Сохраняя леса, жили среди садов и парков. Это была для человека прекрасная пора. Люди жили физически и духовно в здоровых условиях. Что произошло в исторический отрезок между вашим веком и моей эпохой — не знаю. Но в мое время все изменилось. Техносфера ураганом пронеслась над планетой и стерла с ее лика биосферу. Как я уяснила из ваших книг и микрофильмов, незадолго до вашего века, в середине двадцатого столетия, началась эпоха атомной энергии. Началась знаменательно — с бомбы. Технология впервые показала себя смертельным врагом человечества. Расщепленный атом сразу же стал ее тупым, не рассуждающим солдатом. Водородная бомба — это топор в руках технологии, топор, которым она рубила биологическую эволюцию с плеча. Но беда в том, что она одновременно уничтожала и себя. Техноэволюция на этом этапе еще не встала на ноги и нуждалась в человечестве — в своей няньке. К счастью, у нас и почти на всех других населенных планетах Вселенной этот кризисный этап миновал благополучно: ядерный конфликт не состоялся. В космосе только на одной планете биоэволюция в результате атомной войны уничтожила себя, положив тем самым конец эволюции технологической. И планета сейчас являет печальное зрелище: руины и тучи радиоактивного пепла… Другие миры, избежав атомного самоуничтожения, застыли на биологической фазе развития. Только наша планета сделала гигантский качественный скачок вперед.
— И вместо радиоактивного пепла — глобальная пустыня. Так?
— Именно так. Вы проницательны, Федор Стриганов, — примирительно улыбнулась Незнакомка. — Вас, представителей биологической фазы развития, одинаково страшат и глобальные руины, и глобальная пустыня.
— Руины, пустыни, гармония, Сатана… — пробормотал Иван и умоляюще посмотрел на капитана. — Не улавливаю связи. Разъясни.
Капитан молча пожал плечами.
— Попробую разъяснить я, — улыбнулась Незнакомка. — Кажется, я психологически подготовила вас… Итак, шея человечества избежала атомного топора техноэволюции. Но эта же самая шея попала в петлю еще более страшного и коварного врага — электрона. Если атом — не рассуждающий топор техноэволюции, то электрон — ее ум. Ум хитрый и изворотливый. Электрон расставил коварные сети, обещая человеку сытую, бездумную, комфортабельную жизнь. И человек охотно пошел в сладостный плен, не подозревая, что здесь ему и конец.
— Как это произошло? — сухо спросил капитан.
Предупреждаю: я не историк и не могу объяснить, что произошло после того, как вы покинули свой двадцать первый век. Протекли, вероятно, многие столетия. На планете не осталось почти ни одного зеленого островка…
Я рассеянно смотрел в угол каюты, и в моем воображении со слов Незнакомки рисовалось футуристическое царство электронно-вычислительной техники, огромный всепланетный город и стадо стандартных людей — этих «капелек биосферы», затерявшихся в электронной утробе техносферы.