И вот, свершилось, мои старания были не напрасны. Однажды моя мать, придя с работы объявила: что будучи по своим производственным делам она заходила в психушку к Василию Семёновичу и он сказал, чтобы мы пришли на следующий день к нему. Ей надо было принести какие-то важные бумаги, а мне-написать заявление о приёме на работу в отделение общего типа санитаром. Мария Алексеевна тоже, как выяснилось, не раз ходатайствовала за меня. Моя крёстная всячески расхваливала меня перед ней и говорила, в частности, что я абсолютный трезвенник. Это было очень важным условием у Марии Алексеевны. И мне было не по себе от такой характеристики, так как действительности такое утверждение соответствовало не особо. Но, это всё, как говорится, мелочи. Итак, было уже по-летнему тепло…

Май в 1998-м году у нас выдался тёплым и солнечным. В конце двадцатых чисел мои «каникулы» явно уже затянулись и мне было неловко так долго бездельничать. Я отлично отдохнул и очень хотел приступить к работе. В период массовой безработицы даже простая низкооплачиваемая работа в бюджетной сфере мне казалась вполне приемлемой.

Стояла жара. Ближе к обеду на небе появились тучки и по прогнозу гидрометеоцентра ожидался дождь. Прихватив с собой зонт, как было заранее оговорено, около двух часов пополудни я снова находился в хорошо знакомом холле. Секретаря, как всегда, не было на месте. Дверь в кабинет приоткрыли для улучшения циркуляции воздуха. Было душно. Вежливо постучавшись в дверь, я вошёл внутрь и поздоровался. В кабинете помимо Василия Семёновича за правым краем Т-образного стола сидела моя мать и передавала на подпись какие-то документы, лежавшие перед ней в картонных папках.

– Садись сюда. – Сказал Василий Семёнович и указал противоположный край. – Вот тебе листок и образец заявления. Переписывай его, только свою фамилию поставь и сегодняшнее число.

Я взял бумаги и быстро написал, как велели. Это было стандартное заявление на устройство санитаром в отделение общего типа. Казалось, про меня на некоторое время забыли и я принялся оглядываться вокруг. Кабинет главврача представлял из себя серую комнату с уже давно не делавшимся ремонтом. Вдоль стен стояли старые шкафы с небрежно лежащими в них паками и какими-то грамотами. Наверху одного из шкафов стоял кубок в честь какого-то неведомого знакового события. Казалось, время здесь остановилось лет на тридцать. Только портрета Ленина не хватает. В левом углу стоял большой тяжёлый сейф. Мне тут вспомнились всякие анекдоты про «начальника дурдома», и я подумал, что лихой вид и вульгарная лексика Василия Семёныча отлично подходят этому образу.

– «Неудивительно. – Думал я. – Если в этом сейфе вдруг при открытии будут лежать какие-нибудь игрушечные рули или специальные удочки для рыбной ловли в унитазе. В завершение всего, под столом окажется игрушечная конская голова на палке и начальник, достав её-задорно поскачет на обход в отделения. Иронично представляя всякие каламбуры, я всерьёз, конечно-чудес не ждал. И напрасно. В коридоре послышались тяжелые женские шаги, и туфля, издававшая их, вдруг, со стуком распахнула дверь. На пороге появилась среднего роста солидная полноватая дама семитской наружности со свежей химической завивкой. Её шею украшали две или три золотые цепочки с православным крестиком и иконкой. На кистях бросались в глаза дорогие кольца и перстни, почти на каждом пальце. Она держала в руках большой лист бумаге, в котором угадывался рабочий график. Решительно подойдя к столу, дама бросила его прямо под нос начальнику, а сама села радом с моей мамой.

– Василий Семёнович, вы смотрите, что получается: вашей Настеньке припёрло вдруг на июнь уйти в отпуск и мне её таки совершенно не кем её заменить. Элеонора Владиславовна идёт в отпуск по графику, и я никоим образом не могу ей отказать в отдыхе. Наш Михаил Иванович остаётся из «средних» один. Сами видите – этого никак нельзя допустить. Смена осталась совсем оголённая. Хоть самой выходи. Что будем делать?

– Бери его. – Коротко бросил главврач и показал на меня пальцем.

– Как его?! Кого «его»?! Этого?! У нас же нет свободных ставок! Я с вами не шутки сюда шутить пришла!

– Бери, говорю!.. – На два тона выше ответил главврач и приправил такое словцо, что мне стало не по себе. – Бросай свой лист сюда, – обратился он уже ко мне, – и пиши заново. – Повелительным тоном сказал он.

– Человек уже три месяца работу ищет… – Включилась в диалог моя мать, но солидная дама оборвала её на полуслове.

– Послушайте, женщина, у меня половина родственников без работы сидит, я прекрасно всё понимаю. У нас, на «спецу» все места заняты и принять молодого человека можно лишь на временную ставку. Конечно, против воли главного не попрёшь, придумаем что-нибудь, но вы не рассчитывайте на слишком многое.

Я написал новое заявление и на него Василий Семёнович залихватским почерком наложил свою визу. Прежнее-было порвано и отправлено в урну. Меня временно приняли на работу медбратом сроком на два месяца (т.е. на время отпуска основного работника – Анастасии Васильевны, в замужестве- Алексеевы) в отделение принудительного лечения с усиленным наблюдением специализированного типа, именуемом в народе кратко как «спец». Солидная дама оказалась старшей медсестрой этого отделения, звали её Елена Александровна Гольдман. Меня представили. От главврача ей было отдано распоряжение показать рабочее место новому сотруднику и познакомить его с коллективом.

Пока происходили эти события-начался ливень. Выйдя из конторы, мы вдвоём со старшей сестрой остановились на крытом крылечке. Тёплый дождь лил как из ведра и график, который взяла назад Елена Александровна, стал покрываться каплями, долетавшими до нас.

– Молодой человек, вы не одолжите мне свой зонт на две минуты, надо как-то без потерь дойти до отделения.

Я охотно согласился и открыв зонт передал его Елене Александровне. Спрятав под него-в первую очередь график, а затем свою голову, дама вместе со мной направилась к моему новому месту работы.