То есть кажется вполне очевидным, что речь идет о разных состояниях. Быть может, они и разные. Возможно. Другое дело, что и мыслятся в этот момент разные интеллектуальные объекты, а потому мы уже не можем говорить, что в одном случае я думаю об этом объекте, а в другом – думаю этот объект, потому что это – два разных объекта, то есть не это, а это и это.

Для того чтобы прояснить суть дела, давайте попытаемся дистанцироваться от конкретных содержаний соответствующих действий интеллектуальной функции – как будто бы не важно, о каком объекте идет речь. Рассмотрим то и другое просто как некую «безличную» работу интеллектуальной функции, ее работу как бы самой по себе, но и в том и в другом случае отдельно.

Очевидно, что при таком подходе эти процессы «думания» ничем не отличаются друг от друга: в обоих случаях в пространстве моей психики производятся определенные интеллектуальные объекты, которые каким-то образом влияют на меня.

Так, в одном случае, когда я произвожу некое представление о любви (соответствующую, так скажем, «теорию любви»), я чувствую себя задумчивым, быть может, опечаленным, а возможно, переживаю самого себя в этот миг как «великого философа жизни» (вполне, впрочем, доморощенного). Но в любом случае это «думание» не оставляет меня безразличным, а вполне определенным образом производит какое-то мое состояние.

Но ведь и в другом случае, когда я «думаю любовь», происходит то же самое: тут я произвожу в себе некий интеллектуальный объект – тот, который я люблю, что также влияет на мое поведение каким-то образом (например, вызывает во мне радостное возбуждение, чувство томления, эмоциональной вовлеченности и т. д.).

По существу, этот интеллектуальный объект – «что я люблю», и тот – «представление о любви», являются просто нейрофизиологическими комплексами.

Иными словами, в действительности во мне и в том и в другом случае происходит один и тот же процесс образования интеллектуальных объектов, которые, возникнув, влияют на конфигурацию моего психического пространства – побуждают его к неким эффектам и состояниям (тем или иным).

То есть я, на самом-то деле, всегда «думаю что-то» – то есть непосредственно то, что я думаю. А то, что, как мне кажется, я «думаю о чем-то», является лишь иллюзией, заблуждением.

Таким образом, важно всякий раз четко понимать, что именно мы думаем – какой именно интеллектуальный объект сейчас производится в пространстве нашей психики: думаем ли мы фактическую реальность (как в рассмотренном примере – «любовь», то есть, условно говоря, переживаем любовь), или думаем о своих представлениях о реальности (как в том же примере – «о любви», формируя соответствующую концепцию, «теорию любви», некое представление).

Причем не следует переоценивать используемые здесь понятия – «концепция», «теория» и т. д. В этой моей деятельности по представлению реальности нет, на самом деле, ничего специфического и действительно концептуального. Просто мы не думаем любовь – вот в чем дело. Мы думаем что-то другое, а потому все эти «теории» и «концепции» не имеют никакого существенного отношения к предмету, который, как нам кажется, мы таким образом осмысляем (концептуализируем), думаем.

В действительности, большую часть времени мы как раз занимаемся именно этим – думаем не о том, о чем, как нам кажется, мы думаем. Именно из-за своей иллюзии «я», из-за того, что мы кажемся себе неким «наблюдателем», способным занять внешнюю позицию по отношению к собственному мышлению (что абсурдно), мы не думаем то, что, как нам кажется, мы думаем, а мы думаем некие фальсификаты – то, что, как нам кажется, является тем, о чем мы думаем. Но мы не можем «думать о», мы всегда «думаем что-то».

Это обман, иллюзия внутреннего восприятия.

Вот почему так важна эта радикализация – отказ от представлений о собственном «я» как о некоем демиурге нашего мышления. До тех пор пока мы всерьез верим в эту нашу псевдоспособность дистанцироваться от интеллектуальных объектов, которые являются самим нашим мышлением, и мыслить, так сказать, «объективно», мы, в действительности, просто не думаем то, что происходит на самом деле, а лишь производим в огромном количестве ни к чему толком не годные представления о реальности.

Причем это «недумание» о том, что происходит на самом деле, сопровождающееся созданием «на этом месте» представлений о реальности, – чрезвычайно комфортное занятие. Представления о реальности не связаны жестко с фактической реальностью, а потому интеллектуальная функция не испытывает здесь никаких ограничений и может действовать легко и без всякого напряжения – как бы плыть по течению. Но если эта деятельность чему-то и служит, то только тому, чтобы не оставить интеллектуальную функцию без работы.

Результатом является неконтролируемое производство умственной жвачки, создающей у нас ощущение, что мы вроде как о чем-то думаем. Но эта мыслительная деятельность не приводит ни к каким фактическим результатам. Это просто круг воспроизводства (или просто последовательной актуализации) одних и тех же интеллектуальных объектов – занятие ради занятия, лишенное всякой целесообразности. Собака может целенаправленно лаять на проезжающую мимо машину, но от этого ее деятельность не становится целесообразной.