— Вы с нами, господин журналист? — я изобразил приглашающий жест в сторону спуска на улицу: — Прошу вас показать дорогу в приличное заведение, где можно сытно пообедать за разумные деньги. Я угощаю.

Трактир через два дома от здания редакции порадовал горячей селянкой, странным блюдом под названием ерундопель, представляющей собой винегрет с рыбой.

Закончив поглощать котлету из судака с парой вареных картофелин (в Санкт-Петербурге с продовольствием было все также напряженно), господин Неистовый изобразил готовность слушать.

— Позвольте представится — Котов Петр Степанович, начальник милиции Адмиралтейской части. А этот господин — я кивнул на Никифора, молча поглощавшего студень с хреном: — мой подчиненный, милиционер первого разряда Богунов. Пару дней назад он находился на побывке по ранению у своей кумы в поселке Графской, где стал очевидцем известных вам событий…

Глядя на недоуменное лицо господина репортера, я понял, что не все жители столицы империи прониклись важностью исчезновения Ильича и роли этого происшествия в мировой истории.

— Ну, молодой человек, стыдно зацикливаться на скачках, когда социал-демократы третий день войска по всему городу гоняют и чуть ли не войну чухонскому княжеству объявили… Ну, так слушайте и не говорите, что не слышали…

Из моего рассказа следовало, что боец мой, закончив гостевать у любезной кумы, что жила на одной из дач поселка Графская колония, собирался вернутся в город на одном из пригородных поездов, что курсировали между Выборгом и столицей.

— Вы не обращайте внимание, что это я рассказываю…- я извиняюще улыбнулся: — Просто Никифор молчун еще тот, я из него информацию больше часа вытягивал, а сейчас этого времени у меня нет, но если я ошибусь, то гражданин Богунов меня поправит. Правда, Никифор?

Мой рассказ сопровождался отдельными вставками слов и междометий от Богунова, что говорил редко, но по теме, как мы с ним заранее и условились.

— Так вот, собрался Никифор залезть в вагон, что при его раненой руке довольно таки затруднительно, как обратил внимание на небывалое дело — по перрону, кузовом к поезду, к соседнему вагону подъехал грузовик. Богунову стало любопытно, что собрались выгружать из вагона… — я отхлебнул чаю и фарфоровой чашки глядя в глаза «литератора», старательно изображающего, что ему интересно.

Интересно ему стало, когда я рассказал, как в вагоне раздалась стрельба, после чего в кузов грузовика военные вволокли двух гражданских обывателей, а затем…

— Милиционер Богунов человек опытный, поэтому он в вагон не полез, а укрылся за углом здания станции и оттуда стал наблюдать за происходящим. А увидел он еще много чего интересного. Кроме двух мужчин из вагона солдаты вытащили два дорожных саквояжа, причем эти саквояжи были настолько тяжелые, что здоровенные солдаты несли их двумя руками, а пока перегружали в кузов, то один из них уронили, и часть содержимого рассыпалось на перрон. Потом поезд пошел, а солдаты, ругаясь не по-русски и не по-немецки стали собирать содержимое.

Пока собирали, поезд перед выходной стрелкой остановился, оттуда несколько человек выпрыгнуло, тогда эти, из грузовика, несколько раз выстрелили, загрузились в грузовик и уехали.

Репортер, забыв свою сытую сонливость, что-то торопливо писал в маленьком блокноте. Оставалось только добавить перчинку моему рассказу.

— Желаете ли вы знать, что было в этих саквояжах?

Не поднимая головы от писанины, литератор покивал головой, мол, конечно желаю. Но ему пришлось оторваться от набросков своей «нетленки», потому как я, с видом змея-искусителя, положил перед собой на льняную скатерть желтый металлический кружок.

— Э-э… что это? — рука щелкопера мгновенно схватилась за кругляк с бородатым мужиком на аверсе: — Это золото?

— Извольте видеть. Английский соверен одна тысяча девятьсот десятого года чеканки. Изготовлен в Канадском доминионе, с его величеством Эдуардом Седьмым на обороте. А нашел эту монету господин Богунов на насыпи железнодорожного пути, после того, как грузовик уехал.

— И что это значит?

— Ну, юноша! — я укоризненно покачал головой и протянул руку за монетой: — Хоть маленько то развиваться надо, политикой интересоваться. У меня создается впечатление, что мы с Никифором ошиблись в выборе звезды отечественной прессы. Надо, наверное, с кем-то другим поговорить, более сведущим, кому прописные истины разжевывать не придется…

— Я читаю, читаю! — молодой человек одновременно покраснел от стыда и побледнел от мысли что ветреная богиня Фортуна покинет его, так и не сойдясь поближе: — Просто главный редактор в последние недели столько заданий дает, что некогда головы поднять.

— Ну вы сами должны своей головой думать. — мне пришлось с силой выдирать золотую монету из инстинктивно сжатой ладони репортера: — Кроме того, мне кажется, что ваш главный редактор не ценит вас, не видит вашего таланта.

— Ну хорошо, я вам дам шанс, расскажу вам все, несмотря на некоторую, свойственную вашему возрасту, поверхностность. Как известно, позавчера, на железнодорожной станции Богуны, из идущего из Финляндии вагона неизвестными военными был похищен известный в революционных кругах господин Ульянов Владимир Ильич, также имеющий клички Ленин, Старик, Дядя и прочие, которым несть числа.