«Наверное, стоит извиниться и рассказать, как все было на самом деле. С самого начала не нужно было замалчивать правду.»

Велимир обернулся. Порыв ветра растрепал его волосы. Лицо исказила мука.

— Ты переспала с ним, а потом пришла в мой дом, так ведь? А там, в Тмутаракани, сколько их было, желающих скрасить теплые южные ночи? Говори, не бойся, я как твой жених и врач имею право знать. Наверно и с Лазаревым просто цену себе набивала, а я, дурак, повелся.

— Да как ты смеешь?! — Василиса со всей силы зарядила пощёчину. Хлопок, словно выстрел, разнесся по округе, спугнул крикливых чаек. Велимир сделал неуверенный шаг назад, покачнулся, потерял равновесие и полетел вниз с утеса. Василиса пронзительно закричала, попыталась ухватить его за полу кафтана, но поймала лишь пустоту.

– ---

[1] Апотропей – куриный бог. Небольшой камень с отверстием естественного происхождения, проточенным водой, речной или морской. У славян оберег, приносящий удачу. Здесь и далее магический артефакт с различными свойствами.

Глава 4, в которой допросы перемешиваются с откровениями

Допросная оказалась крохотной. В ней только и вмещался стол да два стула, намертво прикрученные к полу. Сквозь маленькое мутное окошко, расположенное под самым потолком, падал пыльный столб света. Пахло затхлостью и кислым потом.

Василиса силилась вспомнить, как она попала сюда. По всему выходило, что ее привезли для допроса. Но на чем? И кто? Голова раскалывалась. Дужка очков давила на переносицу, хотелось их снять и растереть саднящий участок. Шок медленно отступал, постепенно, словно фотографии в реагенте проявляя кадры минувшего вечера. Их ссора с Велимиром, ее пощечина и его падение. В воспоминаниях он падал медленно, тягуче, словно муха, увязшая в патоке. Мог ли жених потерять равновесие от ее удара? «Нет никакого жениха» — гадко протянул внутренний голос. Василиса приказала ему умолкнуть. Не время об этом думать. Но поздно, память скрутила в тугой жгут внутренности, и начала шинковать их в фарш.

Василиса зажмурилась, силясь понять, действительно ли она толкнула Велимира или все же он сам сделал шаг к краю пропасти. Еще и улыбнулся перед тем, как упасть. Что это: правда, или ложное воспоминание, которое мозг пытается подкинуть в свое оправдание. Как вообще можно убить человека и не понять этого?

По сравнению с яркой сценой смерти жениха все остальные воспоминания виделись, как за пеленой тумана. Вот она падает на землю в попытке разглядеть, что там внизу и есть ли возможность помочь. Лучше б не смотрела. Даже для нее, десять месяцев видевшей одни лишь изувеченные тела, это оказалось слишком. Ее оттащили от края, дали водки. Потом появился городовой. Он что-то спрашивал, хмурился, она отвечала. Щелчок. Да, щелчок застегнутых наручников она запомнила отчетливо. А потом что? Кажется, была камера с крикливыми, похожими на чаек, девицами. Они ее расспрашивали, трогали блузку. Точно, вон на белой вышивке остались следы грязных пальцев. Ниже, на запястьях красовались наручники. Интересно, там, в камере, они были или нет? И сколько времени уже прошло со смерти Велимира? И кто провел обряды, чтобы его душа правильно отделилась от тела и смогла перейти Смородину-реку. И зачем на нее надели эти чертовы наручники?

«Только зря эфир переводят». — Додуматься до иного не успела. Дверь заскрипела, и в допросную вошла женщина в форме судебного следователя. Немолодая, вполне обычная, но стоило ей сесть, как стала отчетливо видна черная кайма вокруг глазной радужки. Яга. Из запечатанных. Уродство у ведьмы тоже имелось: сплющенный нос и шрам от заячьей губы.

Редчайший случай встретить такую на службе. Чаще всего яги по хоромам сидят да магам одаренных детишек рожают, а эта гляди-ка — до чина коллежского асессора дослужилась.

— Вечер добрый, Василиса Ольгердовна. Хотя для вас вряд ли, конечно. Тем не менее давайте не будем тратить время друг друга. — Следователь дотронулась до наручников, и те раскрылись, а на стене вспыхнул светильник. — Вот вам писало, бумага. И прошу максимально подробно поведать, как, при каких обстоятельствах вы убили Велимира Порошина и что послужило мотивом.

Василиса сжала до белизны губы и отрицательно замотала головой. Как бы то ни было, она не верила, что пощечина могла сбить с ног крепкого мужчину. Мага.

— Я его не убивала. Он сам упал.

— Городовому вы сказали обратное.

— Не помню, может быть. У меня был шок. И, как его, мотива у меня нет. Мы с Велимиром пожениться хотели.

Следователь картинно закатила глаза, всем своим видом показывая, что она предлагала все закончить чистосердечным признанием и не копаться в чужом нижнем белье, но ее вынуждают.

— Милочка, но неужели думаете, что вы первая барышня, убившая своего жениха? Решили все отрицать — ваше право. Посидите в камере, мы пока улики соберем. Уже есть показания свидетелей. Двоих из таверны, видевших вашу ссору, и городового, которому вы вчера вечером во всем сознались. Даже этого уже достаточно для суда и плахи. Но вы герой войны, лекарь, женщина, в конце концов. Поэтому я хотела, чтобы ваше имя как можно меньше трепали.

Василису хлестнула паника.

«Прознали про родство царское или нет?»

— Я ничего писать не буду. Я никого не убивала. Велимир сам оступился. Да, у нас произошла ссора, но посудите сами, я ниже его на голову, легче в полтора раза, магию не использовала, (в противном случае разговаривала б не с вами, а с поповичами), как я, по-вашему, могла пощечиной сбить мужчину шести футов росту?

— Не знаю, но думаю, после вскрытия станет понятно как, — отчеканила следователь, — а вам, боярыня, придется пока посидеть в камере.