— Папенька за меня заплатит, — в который раз, словно молитву, повторила купеческая дочка и посмотрела на труп у вёдер. Недавно у мужчины в дорогом костюме случилась истерика, и пираты пристрелили его и оставили валяться там, где упал.

Фёкла уже устала плакать, а от высохших слёз щипало глаза.

Так бы и продолжалось это монотонное сидение при ярком свете, среди хныкающих или просто угрюмых людей, но дверь открылась, и в неё зашли несколько громил, а следом долговязый в чёрной медицинской маске с белым черепом и костями, изображёнными в стиле пиратского флага.

— Так, падаль! — заорал самый большой головорез после того, как пробежался довольным взглядом по людям. — Сидим смирно! Щас вас будут выкупать!

Пленные оживились и принялись перешёптываться. Летевшие с семьями успокаивали своих домочадцев.

Головорез постучал в дверь, и через минуту в скотовоз двое в неряшливых одеждах занесли столик и стул. А у дверей встали ещё несколько вооружённых людей.

Громила уселся поудобнее и положил на столешницу небольшой проектор и планшет. В воздухе возникли окна с таблицами. Долговязый в маске стал сбоку.

— Ха, я же говорил, что хороший улов. Деньжат срубим и заляжем на год на дно какого-нибудь кратера.

— Рано залегать, — картаво ответил масочный.

— Не, метеор мне в задницу. Босс совсем по краю ходит, — недовольно пробурчал головорез.

— Сказал рано, значит, рано, — произнёс долговязый и неспешно пошёл по скотовозу, водя головой и очень внимательно рассматривая людей.

Так же пристально и Фёкла глядела на человека. А масочный спокойно обогнул труп, дошёл до стены, развернулся и дотронулся пальцами до наушника в левом ухе, словно прислушиваясь к чему-то.

— Сортируй!

Головорез хлопнул в ладони и встал с места.

— Раздеваемся! Живо!

Люди стали неуверенно переглядываться, и тогда громила достал пистолет и выстрелил в ближайшего пленного.

— Я сказал, живо встаём и раздеваемся!

Толпа, по которой прокатилась волна плача, зашевелилась. На грязный пол стали падать пиджаки, рубашки, штаны, платья.

— Совсем раздеваемся!

За верхней одеждой под ноги посыпалась и нижняя. Вскоре всё, и женщины, и мужчины, и дети, остались нагишом. А затем свет померк, сделавшись таким, словно под потолком горела лишь одинокая восковая свечка — жёлтым и тусклым.

Буквально несколько секунд спустя в скотовоз стали заходить новые посетители. Иным словом язык не поворачивался их назвать.

Громила рявкнул на головорезов у двери, и те вытянулись по струнке, словно часовые у мемориалов.

— Чё так темно? — громкой пробасил толстый бородатый мужчина в старинной одежде, недовольно щурясь. На нём была багряная жилетка, расшитая цветочными узорами, белая рубаха и широкие полосатые штаны, заправленные в блестящие сапоги. В руках у него плётка, а вместо пояса — обычная толстая верёвка, похожая на бельевую. Словно это приказчик на костюмированной ярмарке.

Тем временем бородач отошёл от двери и пропустил ещё несколько лиц. Следом неспешно просочилась странная бледная троица, главным в которой был высокий худой человек в чёрном плаще с красной подбойкой и глубоким капюшоном. У белой рубашки имелись длинные кружевные манжеты и такой же шейный платок вместо галстука. Плащ скрепляла красивая золотая заколка. При этом глаза блестели каким-то неестественным светом, словно зрачки были не чёрные, а сине-зелёные, или даже индиго.

Остальное одеяние составляли обычные брюки со стрелками и лакированные туфли.

— А! Упыряки пожаловали! — отрывисто пролаял бородатый, разглядывая соседа.

А худой аристократически поджал губы, словно бородатый был ему до крайности омерзителен. Впрочем, на голых пленных, стоящих вдоль стен и прикрывающихся ладонями, он смотрел так же.

— Падальщик, — процедил худой аристократ в сторону бородатого. Голос оказался неожиданно неприятным, с едва заметной шепелявостью, как у сказочного болотного гада.

Фёкла поёжилась от ощущения какого-то театра абсурда. Словно всё происходило не на самом деле. Она несколько раз была на квестах и аттракционах ужасов, такое же ощущение. Даже убийство мужчины выглядело бутафорским.

— Всё по плану? — удивительно вежливо спросил головорез, глянув на гостей с не подходящим убийце теплом во взгляде.

— Да! Давай быстрее! Время — деньги! — пролаял бородач, а аристократ, которого назвали упырякой, лишь кивнул.

— Три жэ! — прокричал пират, словно предупреждая, типа берегите голову и дотронулся до одного из голограммных окошек.

На Фёклу навалилась тяжесть, будто на спину запрыгнул толстый-претолстый человек. Не выдержав, девушка рухнула на колени, больно их отбив, и упёрлась руками в грязный пол.