Республика. Охота на бургомистра

Аннотация

На территории оккупированной немцами Брянской области создано Локотское самоуправление или Республика Локоть под руководством обер-бургомистра Константина Воскобойника. Роман о противостоянии советской и немецкой разведок в годы Великий Отечественной войны. Серия "Республика" состоит из романов: "Охота на бургомистра", "Офицер РОНА", "Ловушка для "Мертвеца", "Группа риска", "Пуля для бригаденфюрера". Это первый роман серии.

Действующие лица романа «Республика: Охота на бургомистра» Советский разведчик, офицер НКГБ СССР: Свиридов Павел Петрович. Локотское самоуправление: Воскобойник Константин Леонидович – лидер партии НСПР «Викинг». Бургомистр Локотского самоуправления. Каминский Бронислав – командир народной милиции Локотского самоуправления. Впоследствии командующий РОНА. Третьяк Иван Петрович – начальник криминальной полиции Локотского самоуправления (Иванин Роман Тихонович, историч.) Лисовин Игнат Пантелеевич – полицейский следователь, заместитель Третьяка. Моргунова Антонина Макаровна – бывшая санитарка в Красной армии. Попала в плен. Согласилась быть палачом Локотского округа. (Макарова Антонина Макаровна 1 , историч.). Демьяненко Владимир Алексеевич – канцелярист при обер-бургомистре Локтя. Чекменев Станислав – сотрудник экономического отдела при обер-бургомистре Локтя. *** Село Вареневка: 1 Макарова Антонина Макаровна (у автора Моргунова Антонина) – военная преступница, палач Локотского округа во время Великой Отечественной войны. Находясь на службе у немецких оккупационных властей и русских коллаборационистов, расстреляла около 1500 человек, в основном советских партизан и мирных жителей. В момент совершения расстрелов была также известна как Тонька-пулемётчица. В дальнейшем вышла замуж и работала контролёром в швейном цехе, однако в конце 1970-х была разоблачена и приговорена к смертной казни. Стала одной из трёх женщин, расстрелянных в СССР в послесталинскую эпоху. Анкундинов Осип – староста села Вареневка «Локотской республики». Красильников Семён начальник полиции села Вареневка «Локотской республики». Агент Александра Сабурова. Галущак Семен – полицай из села Вареневка «Локотской республики». Служба СД: СС оберфюрер (бригадный генерал) Грефрат – руководитель службы СД в Брасовском районе. СС штурмбаннфюрер (майор) барон Макс Ульрих Готтлоб фон Дитмар – руководитель службы СД в Локте. СС гауптштурмфюрер (капитан) Нольке – помощник Дитмара в Локте. Партизаны и подполье: Сабуров Александр – командующий партизанским соединением. Ткачук – командир партизанского отряда. Карасев Тихон – комиссар в отряде Ткачука. Агент «Старков». Михайлюк – старшина, командир разведки в отряде Ткачука. Фофанов Демьян – подпольщик. Селезнева Мария (Фофанова Ирина) – подпольщица. Рюхин Павел – подпольщик. Рюхина Светлана – подпольщик. Глава 1 Улица Павших героев. Куйбышевская область. Безымянлаг (Безымянский исправительно-трудовой лагерь) Управление особого строительства. Страшный Безымянлаг, крупнейший из лагерей системы ГУЛАГа, широко раскинувшийся на 120 километров от Куйбышева до Самары, оставил по себе недобрую память. Нетопленные бараки-полуземлянки, трехъярусные нары, теснота, сырость, грязь, клопы, тараканы, смерть. Так характеризовал его бывший узник Павел Свиридов спустя годы. И недолгое время, проведённое там, врезалось в его память, расколов для него жизнь на «До» и «После». Даже четыре года войны не оставили в памяти разведчика Свиридова столь ярких воспоминаний. И часто во сне он слышал приказ начальника отряда: «Сегодня работаем в Ялте!» *** Создали Безымянлаг по постановлению от 6 августа 1940 года недалеко от железнодорожной станции Безымянка (отсюда лагерь и получил свое название). По решению комитета обороны в Куйбышевской области должны построить три авиационных завода «Прогресс», «Авикор» и «Моторостроитель». Для обеспечения этой грандиозной стройки рабочей силой и организовали этот «остров» в большой системе лагерей Советского Союза. Пик населенности Безымянлага пришелся на вторую половину 1941 года. В это время численность заключенных возросла до 90 тысяч человек. А концентрация «зк» на квадратный километр была значительно выше, чем даже на знаменитом Беломорканале. И именно здесь началась эта история… *** Заключенный Павел Свиридов, переведенный в январе 1941 года в Безымянлаг, поначалу даже обрадовался переводу. Сюда отправляли только тех, кто владел производственными специальностями и был осужден по статьям политическим либо экономическим. С уголовниками у Свиридова, бывшего капитана НКВД, отношения по понятной причине не складывались. Павла давно «поставили бы на ножи», но его спасал бывший начальник Владимир Иванович Максимов 2 , нынешний руководитель 2-го отдела НКГБ. 2 Максимов Владимир Иванович, комиссар государственной безопасности 2-го ранга. Действующее лицо серии романов «Сотрудник Абвера» (Вдова), «Протокол допроса», «Рыцарский крест». Уберечь Свиридова от ареста Максимов не смог, как не смог спасти и от наказания по статье 58-1г 3 . Павла приговорили к расстрелу, но в 1939 году многим подобный приговор заменяли 15-ю годами лагерей. Максимов добился этого для Павла и следил за тем, чтобы он смог сохранить в лагере жизнь. Переводом в Безымянлаг он был обязан Максимову. Начальником там был старший майор Лепилов 4 . Оставаться на прежнем месте для Павла было опасно. Слишком он не сошелся с уголовными элементами и ему вынесли «приговор». Начлаг Ракитин по телефону сообщил Максимову, что его протеже долго в его лагере не выживет. 3 Статья 58-1 определение контрреволюционной деятельности. Измена Родине. 58-1г Измена со стороны военного персонала: расстрел с конфискацией имущества. 4 Старший майор государственной безопасности – специальное звание сотрудников начальствующего состава НКВД и НКГБ СССР в период с1935-1943 годов. Соответствовало званию комдива (командира дивизии) в Красной армии. Знаки различия – два ромба в петлицах. – Забирай своего парня, Владимир Иванович, и забирай срочно. – Если бы это было так просто, Иван Артёмович. – Тогда прости, но я ничего гарантировать не могу. У меня обстановка сложная. Слишком много уголовников пригнали. Я прикрываю твоего Свиридова как могу. Но его «поставят на ножи». И сделают это в ближайшее время. – Но ты начальник лагеря. – Я не всесилен, Владимир Иванович. Потому тебя и предупреждаю. Его приговорили. Пока я не дал его убить, но вот надолго ли я продлил его дни? На этот вопрос я ответить не могу. – Сейчас вытащить его не могу. Я бессилен Иван Артёмович. – Тогда переводи его от меня, Владимир Иванович. Ныне в Безымянлаге специалистов собирают. Я ему направление сделаю. – В Безымянлаге? А кто там у нас? – Старший майор Лепилов Александр Павлович. Да ты его должен помнить. Но самое главное, что там почти нет тех, кто сидит по тяжелым уголовным статьям. А для твоего парня сейчас это главное. Так Павел Свиридов и оказался в Управлении особого строительства НКВД в Куйбышевской области. Но с началом войны положение там осложнилось. Погода была скверная. Шли беспрерывные дожди, а потом сразу пришла лютая и снежная зима. Морозы доходили до 40 градусов ниже нуля. Зеки готовили площадки, расчищали от снежных завалов дороги, выгружали оборудование, строили каркасы зданий, изготавливали кирпич, необходимый для строительства. Официальная рабочая смена составляла 11 часов, но на деле работать приходилось больше. Питание было низкокалорийным и численность «зк» сокращалась. В ноябре 1941 года умерло почти две тысячи человек. А декабрь 1941 года обещал быть еще тяжелее. «Зк» Павел Свиридов в сентябре трудился в самом тяжелом месте, который назывался теплым словом «Ялта». Это работа у электропечи, где выжигали кирпич. Температура плюс 70 градусов. Кирпичи вытаскивали длинными железными щипцами. И чтобы делать это, нужно было быть настоящим виртуозом. Плотные рукавицы приходилось постоянно мочить в ведрах с водой, иначе ткань загоралась. Это был ад и Павел, не привыкший к тяжелому физическому труду, долго бы там не протянул. Поэтому перевод с начала октября в похоронную команду стал для него спасением. И здесь также постарался комиссар госбезопасности Максимов. *** Хоронили умерших зеков на кладбище в районе Мехзавода. Закидав общую могилу, заключенные команды получили отдых. Свиридов воткнул лопату в землю и плотнее закутался в телогрейку. Его лагерный приятель Натан Гинзбург закашлялся. – Если так пойдет и дальше, – сказал он Павлу его. – То и мы с тобой скоро здесь окажемся. – Это ты в Ялте не был, Натан. Температура у гофмановской электропечи градусов 70. – Я бы сейчас погрелся, Паша. Честно тебе говорю. Постоянный холод и мороз меня доконают. – А ты попробуй поработать, когда у печи плюс 70 градусов, а в поле минус 30. Еще хуже будет. Не дай бог тебе в Ялту, Натан. – Мне все равно где умирать, Паша. – Я на фронт хочу проситься. – Да почти все туда просятся, Паша. Не знал? Даже на передовой лучше, чем здесь. Нормы на заводе выросли, а кормежка такая, что скоро ноги протянем. – Говорят участок работы у нас важный, Натан. А немец-то слышно прёт. Потому легче не будет. – И я про то. – Так у меня же статья расстрельная, Натан. Тебе только десятку дали, а мне высшую меру социальной защиты расстрел. Потом заменили на пятнаху. Два года сижу. В первом лагере едва не прирезали уголовники. Перевели сюда. Полгода здесь, а уже на скелет похож. – То ли еще будет, – мрачно сказал Гинсбург. – Ты ведь в медицинском учился, Натан? – Учился, пока сюда не загремел. – В медчасти тебе стоит пристроится. Там персонала не хватает. Я слышал. И работа легче и кормежка лучше. – А ты? – Ты про себя думай, Натан. Кашляешь. Молочка бы горячего попить. А у нас в бараке и простого кипятка не будет сегодня. – Молоко, – произнес Натан. – Слово какое теплое. Ты задумывался, Паша, над тем, что мы стали именно здесь ценить простые радости. Просто посидеть в тепле и выпить стакан молока. – Тебе нужно попасть в медчасть, Натан. Вчера ведь у нас в бараке одного на больничку отправили. – Я до такого состояния еще не дошел, Паша. Это как судьба повернет. Может сегодня нам и повезет? Свиридов грустно улыбнулся… *** Но слова Натана оказались пророческими. В тот же вечер Павлу улыбнулась удача. Его неожиданно вызвали к начальнику лагеря старшему майору Лепилову. Начлагу позвонили из Москвы: – Александр Павлович? – Лепилов у аппарата. – Это Максимов, здравствуй Александр Павлович. – Рад слышать тебя, Владимир Иванович. – У тебя есть заключенный Свиридов Павел Петрович. – Есть такой. Ныне в похоронной команде состоит. Вернее состоял. – Что значит, состоял? – спросил встревоженный Максимов. – А то и значит, что люди у меня мрут как мухи. Я ведь уже докладывал, что за месяц в лагере умерло 1742 человека. И сделать ничего не могу. Травматизм, болезни кожи, истощение и цинга. Снабжение чрезвычайно скудное. А требуют повышать и повышать нормы. – Но я просил тебя, Александр Павлович. – Сделал всё что мог. Я сейчас выясню что с твоим Свиридовым. Лепилову доложили, что зк Свиридов жив и по-прежнему состоит в похоронной команде. – Жив твой парень. Владимир Иванович. – Готовь его к «выписке», Александр Павлович. Сегодня получишь его документы. – Готовить Свиридова к «выписке»? Я не ослышался, Владимир Иванович? – На этот раз все точно, Александр Павлович. – Ну и слава богу, Владимир Иванович. – Завтра утром за ним машина придёт. Приказ подписан генеральным комиссаром госбезопасности. Теперь Свиридов снова капитан НКВД. Вернее, уже не НКВД, а НКГБ. Но про это ты сам ему все расскажешь и приказ зачитаешь! *** Лепилов прочитал документы, которые ему доставили. «Постановление Военной Коллегии Верховного Суда СССР. Прекратить дело и полностью реабилитировать капитана Свиридова Павла Петровича. Снизить наказание до фактически отбытого им срока и из-под стражи освободить». И выходило, что теперь «зк» Свиридов офицер государственной безопасности. Начальник лагеря отложил бумаги. «Вот как бывает. Захотел всесильный Берия и летит капитан Свиридов из лагеря белым лебедем. В Москву летит. Уговорил-таки Максимов отпустить его ученика. А ведь по какому делу парень в лагере оказался. И сам признание подписал. Был после суда в бериевском списке по 1-й категории 5 . Не думал я, что Берия простит его. Но Максимов просто волшебник». 5 Расстрельный список тех, кто не подлежал помилованию. Лепилов хорошо знал, за что взяли Свиридова. После ареста тогдашнего комиссара госбезопасности Ежова 6 дело завертелось большое. Арестовали многих его сподвижников, и в их числе был дивизионный комиссар Владимир Константинов, который показал на следствии, что и капитан Свиридов был также близок к Ежову 7 , как и он сам. Военной коллегией Верховного суда СССР капитан был осужден за принадлежность к антисоветской военно-троцкистской организации и приговорен к расстрелу. 6 Ежов Николай Иванович – народный комиссар внутренних дел (1936-1938 гг), генеральный комиссар государственной безопасности СССР (1938-1939 гг). Арестован в 1939 году, через год расстрелян, по обвинению в «подготовке антисоветского государственного переворота». Признан не подлежащим реабилитации. 7 Ежова обвиняли в гомосексуализме. Обвинение было надуманным, эти показания выбили из дивизионного комиссара Константинова на следствии. Но на суде подобные факты обнародованы не были. Максимов пытался убедить, что его протеже к делу никакого касательства не имеет и Константинов просто оговорил его на следствии. Личного знакомства с Ежовым у Свиридова не было. Они даже не встречались. Где Свиридов, а где сам глава НКГБ Ежов. Лепилов понимал, что Константинова избивали, и он подписал признание и назвал в соучастниках первых попавших на память людей. Но дело было громкое. И менять никто ничего не стал. Максимову удалось только спасти Свиридову жизнь. – Фатеев! – громко произнес Лепилов. В кабинет вбежал молодой лейтенант. – Товарищ старший майор! – ЗК Свиридова ко мне! Немедленно! Лейтенант исчез. Александр Лепилов был человек прямой и честный. В зеках он видел людей и делал все, чтобы жизнь их облегчить. Но много ли он мог? Время настало суровое. Шла война и с него самого спрашивали. Потому сейчас он обрадовался, что Свиридова вызвали в Москву. *** Заключенный сбил снег с ботинок и, постучавшись, вошёл в кабинет начальника лагеря. – Осужденный Свиридов явился по вашему приказанию, гражданин начальник. Лепилов с минуту молча смотрел на пришедшего затем сказал: – Знаешь, зачем зван? – Никак нет, гражданин начальник. – Ты хотел проситься на фронт, Свиридов? Ничего не путаю? – Так точно, гражданин начальник. – Твое желание исполнилось, Свиридов. ЗК молча, не шевелясь, стоял перед начлагом. «Неужели на фронт? Или шутит начальник?» Лепилов встал со стула, взял в руки лист бумаги и стал читать: – «Постановлением Военной Коллегии Верховного Суда СССР дело против Свиридова Павла Петровича прекращается. Свиридова Павла Петровича из лагеря освободить и вернуть по прежнему месту жительства в город Москву. Приказом генерального комиссара государственной безопасности Свиридова Павла Петровича вернуть на работу в органы НКГБ с возвращением ему прежнего специального звания капитана НКГБ СССР. Направить Свиридова П.П. в распоряжение начальника 2-го отдела НКГБ СССР Комиссара государственной безопасности Максимова В.И.». Павел был так поражён услышанным, что не мог поверить в то, что это наяву. Его не только освобождали, но возвращали звание. Больше того он был вызван в Москву в распоряжение начальника 2-го отдела НКГБ. Лепилов отложил лист и спросил: – Ты служил до ареста в особом отделе НКВД, Свиридов? – Так точно. Я был сотрудником 5-го отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР до моего ареста. – С 3 февраля 1941 года путем разделения Народного комиссариата внутренних дел СССР на два наркомата образован НКГБ СССР. И ты, Свиридов, ныне капитан государственной безопасности. На этом документе стоит подпись народного комиссара госбезопасности СССР Меркулова Всеволода Николаевича. И тебя уже завтра отправят в Москву в распоряжение комиссара госбезопасности 2-го ранга Максимова Владимира Ивановича. Все понятно? – Так точно, гражданин… товарищ старший майор! – Переночуешь здесь. Возвращаться в барак тебе не нужно! Я прикажу, и тебе выдадут форму, но без знаков различия. Имеете какие-нибудь жалобы, товарищ капитан госбезопасности? – Никак нет, товарищ старший майор! – Еще вопросы есть? – Никак нет, но… Есть одна просьба. – Просьба? А ты не слишком наглеешь, Свиридов? – Не о себе прошу, товарищ старший майор. ЗК Натан Гинсбург. – Гинсбург? И что с ним? – Мы с ним вместе в похоронной команде состояли, товарищ старший майор. – И что? Насчет Гинсбурга никакого приказа не было, Свиридов. – Я не о том, товарищ старший майор. Он ведь почти медицинский закончил. Может работать в медчасти. – Он врач? – Его с последнего курса забрали. Он почти готовый врач, товарищ старший майор. У него все в семье врачи. – Хорошо, – Лепилов сделал пометку в записной книжке. – Посмотрим на твоего Гинсбурга. А сейчас иди, Свиридов… *** Управление службы СД Брасовского округа Майор фон Дитмар. Ноябрь 1941, год. СС Штурмбаннфюрер 8 барон Макс Ульрих Готтлоб фон Дитмар, руководитель службы СД в Брасовском районе 9 , поначалу не был доволен назначением. Масштаб работы показался ему ничтожным. Выезжая из Берлина на фронт, он мечтал о большем. Барон принадлежал к старинному дворянскому роду из Пруссии, который связан с Россией. Одна ветвь Дитмаров с 18-го века на русской службе. Дальний родственник Макса барон Николай Николаевич фон Дитмар окончил Николаевскую военную академию в 1914 году и был командиром 11-го гусарского Изюмского полка 10 . 8 СС Штурмбаннфюрер – майор, звание использовалось в качестве звания заместителей руководителей территориальных подразделений СС – штурмбаннов (SS Sturmbann). В штурмбанн входили четыре небольших подразделения – штурме (SS Sturme), приблизительно равных по численному составу армейской роте (от 54 до 180 чел.) 9 На самом деле пункта полиции безопасности и СД в районе не было, но там располагалось отделение абвергруппы-107. 10 Речь идет о Николае Николаевиче фон Мирбахе, который воевал на стороне Российской империи и погиб в бою в 1915 году. У автора вместо фон Мирбах дается имя фон Дитмар. Макс Ульрих отлично владел русским языком и потому настоял на своей отправке в Россию. В свои молодые годы он уже в звании СС штурмбаннфюрера и лично знал Вальтера Шелленберга 11 . Именно Шелленберг способствовал его оправке на фронт и обещал важный участок для работы, где молодой барон сможет себя проявить. При получении назначения в Брасовский район барон высказал сомнение своему начальнику оберфюреру 12 Грефрату. 11 Шелленберг Вальтер – начальник внешней разведки службы безопасности, бригадефюрер СС. Член НСДАП с 1933 года. 12 Оберфюрер СС – бригадный генерал. Звание бригадный генерал в армии СССР и современной армии РФ отсутствует. Но в царской России такое звание было. Бригадир (командир бригады) чин между полковником и генерал-майором. – Вы работали у Шелленберга и наверняка знаете его теории о партизанской войне, – сказал Максу Грефрат. – Я знаю, что думает бригаденфюрер Шелленберг по поводу партизанской войны, герр оберфюрер. Но я сказал вам не об этом. Я недоволен малой зоной ответственности, которую вы готовы мне доверить. – Вы еще не разобрались в обстановке, Макс, – ответил Грефрат. – Потому так говорите. Но ваш участок важен как никогда и особенно сейчас. Грефрату было 56 лет, и он обращался к 32-летнему фон Дитмару по имени. Грефрат считал себя другом отца барона фон Дитмара и потому оказывал ему покровительство. – Но что такого в этом поселке, герр обрефюрер? – Это не просто поселок, Макс. Это центр эксперимента! Мы испытываем нехватку охранных подразделений. И мы сами не можем наладить слаженную работу тыловых служб. Вы разве этого не видите? – Вижу, – согласился Дитмар. – Русские воспользовались жестокостью, с которой наши генералы начали вести эту войну. «Приказ о комиссарах», требующий расстреливать всех комиссаров без исключения, пропаганда о недочеловеческом характере русского народа, массовые расстрелы, которые проводятся зондеркомандами, только усиливают сопротивление русских в наших тылах. – Я это хорошо понимаю, герр оберфюрер. – Именно поэтому эксперимент в Локте так важен для нас! Мы захватили и продолжаем захватывать огромные территории. Как их контролировать? Наших тыловых частей не хватает даже на треть этих территорий! Потому благоразумно опираться на русских, что хотят сотрудничать с нами. А местный обер-бургомистр господин Воскобойник сам и всего за несколько дней создал вполне боеспособное подразделение народной милиции (местного ополчения) в 200 бойцов. Начальником он назначил господина Каминского. И наш генерал Брандт 16 ноября утвердил главу Локотской волости и его заместителя Каминского в должности. Больше того, генерал считает, что это подразделение следует увеличивать и далее. Тем более что это не подразделение вермахта, это войско Локотского самоуправления. Они сами себя обеспечивают. Они сами платят им жалование. Они не требуют рейхсмарок. На их территории действуют советские денежные знаки. Потому повысить боеспособность этих отрядов и увеличить их численность нам следует через максимально лояльную политику. А что будет с ними после нашей победы, пусть решает политическое руководство. – Значит, мне ехать туда? – И как можно быстрее, Макс. Время не терпит. Осмотритесь и подготовьте доклад для меня. – Я вас понял, герр оберфюрер, но… – Вы сами увидите, как важна эта работа, Макс! Ваш отец легких путей никогда не искал! – Я вас понял, герр оберфюрер! *** Со времени разговора прошло три месяца, и Дитмар свою задачу выполнял хорошо. Барон быстро понял, какой участок ему доверили. Брасовский район до революции входил в состав Комаринской волости. В поселке Локоть было имение великого князя Михаила Александровича, брата Николая Второго. И уровень жизни тамошнего крестьянства был много выше, чем в других областях империи. В годы Гражданской войны Брасовские крестьяне боролись с советами. Сталинская коллективизация стала настоящей бедой для местных жителей. Потому после отступления советских войск в ноябре 1941 года в Локте собрались сельские старосты и избрали губернатором Локтя сельского учителя Константина Воскобойника, а его заместителем бывшего инженера, репрессированного в 1935 году, Бронислава Каминского. Барон оценил организаторские способности Воскобойника и таланты Каминского. Эти люди будут весьма полезны Германии. Но особенно барон выделил среди местных начальника уголовной полиции Ивана Третьяка 13 . Третьяк не был уроженцем Локтя. Он в прошлом, при большевиках, работал в прокуратуре и состоял в коммунистической партии. Во время войны стал работать в военной прокуратуре и попал в плен при отступлении Красной Армии в августе 1941-го года. В лагере его выделили из-за сносного знания немецкого языка. В сентябре он прибыл в управление краевой службы СД переводчиком. 13 В реальности полицию Локотского округа возглавлял Роман Тихонович Иванин. У автора Иван Третьяк. Ставший бургомистром Локотского самоуправления Воскобойник случайно встретил Третьяка на одном из совещаний и уговорил его перейти на должность начальника уголовной полиции. Опытных и умных людей не хватало. Человек он был молодой и образованный. С такими было приятно беседовать. Да и дело свое хорошо знал. – Я хочу предложить вам иную работу, господин Третьяк. – Но я вполне доволен своей скромной должностью, господин обер-бургомистр. – Разве работа переводчика для вас? Вы способны на большее. Или вы думаете, что пока не перешли черту невозврата? – Вы о чем, господин бургомистр? – О возможности перейти обратно к большевикам. – Я бывший работник военной прокуратуры. Для меня нет возврата к большевикам. Мне не простят перехода к вам. – Кто знает, господин Третьяк. Но я хочу предложить вам работу начальника полиции. – Начальника полиции? – Именно. Вы знаете, что такое следствие и эта работа вам по плечу. А мне нужен человек для борьбы с подпольщиками. Вы сами видите, что мы строим новое государство. И врагов у нас будет достаточно. – Я могу подумать? – Можете, но совсем недолго, господин Третьяк. Через несколько дней будет обнародован манифест об образовании Народно-социалистической Партии России «Викинг». Мы уничтожаем колхозы и бесплатно передаем землю крестьянам. Провозглашаем свободу частной инициативы. И ориентируемся на создание Русского национального государства. И я предлагаю вам вступить в наши ряды, господин Третьяк. Большевики, узнав об этом, сразу предпримут действия против нас. Это будет война на уничтожение. Потому я и предлагаю должность именно вам. Так бывший следователь военной прокуратуры СССР стал начальником полиции Локотского округа. Благодаря Третьяку удалось быстро выловить всех оставленных здесь советских подпольщиков. Штурмбаннфюрер Дитмар хорошо понимал, что советская разведка на этом не успокоится. Они станут засылать сюда своих людей. И меры нужно принимать уже сейчас. Он выиграл только первый раунд. Но впереди второй – более тяжелый. *** Дитмар пригласил к себе в кабинет начальника полиции Локтя. Внешне они даже были чем-то похожи. Оба высокие, хорошо сложенные с волевыми лицами. Только цвет волос у Дитмара светлый, а у Третьяка каштановый. Третьяк всегда аккуратно одевался, подворотничок на его мундире сиял белизной, рубашка хорошо выглажена. Этим он выгодно отличался от многих своих коллег по полиции. – Прошу вас, герр Третьяк. – Спасибо за оказанное доверие, герр штурмбаннфюрер! – Не стоит так официально, герр Третьяк. Нам ведь с вами работать вместе. Тем более что я высоко ценю ваши профессиональные качества. Вы бывший следователь советской прокуратуры. – Да, герр фон Дитмар. Все это есть в моей анкете. Я ничего не скрывал от немецких властей. – Вы помогли ликвидировать большевистское подполье, Иван Петрович. Вы имеете благодарности от немецкого командования. – Я готов служить добросовестно и дальше, герр фон Дитмар. Можете не сомневаться. – Спасибо, Иван Петрович. Я пригласил вас, ибо прочитал вашу докладную записку. По поводу партизанского отряда. Признаюсь вам, что и сам пришел к такому же выводу. Вы совершенно правы полагая, что скоро большевики пришлют сюда новых людей. – Это понятно, герр фон Дитмар. Локотское самоуправление опасно для них. И они обязательно пришлют сюда людей, дабы вести подрывную работу. – И наша задача их быстро обезвредить, герр Третьяк. – Мы уже проверяем всех, кто прибыл в Локоть недавно. – И каковы результаты этих проверок? – спросил Дитмар. – Пока нет ничего, что могло бы вас заинтересовать, герр фон Дитмар. – Скажите, Иван Петрович, а как вы проводите эти проверки? – С прибывшими беседуют опытные люди. – Опытные? – Именно так. Я отобрал тех, кто умеет разговаривать с людьми. Они не допрашивают, они беседуют. Никакого нажима не допускается. – А вот это верный подход, герр Третьяк. После того как мы ликвидировали местное подполье, большевики станут пытаться его восстановить. Но, я уверен, что ваши люди взяли не всех. – Не всех? Но подполья больше нет, герр фон Дитмар. За это я могу поручиться. – Подполья нет. Но наверняка остались люди, которые ныне сидят без связи. Они сидят и ждут. И нам бы неплохо выявить этих людей. – Вот для этого я и написал свою докладную записку, герр фон Дитмар. Нам стоит ловить «на живца», как говорят у нас. Мы создадим некое подобие партизанского отряда. И нам нужны свои люди в качестве провокаторов. Такими могут стать агенты из концлагерей. По опыту знаю, что тамошние провокаторы – лучшие. – Да, герр Третьяк. Для этой цели я выбрал трех агентов из концентрационного лагеря № 234. Это доносчики, которых раскрыли сами заключенные. Нам удалось их спасти. Завтра их тайно доставят в Локоть. И вы начнете с ними работать. – Я, герр фон Дитмар? – Именно вы. Вы создадите этот фальшивый партизанский отряд. Пока их только трое. Но они должны привлечь к себе тех, кто желает сопротивляться нам, герр Третьяк. А для этого им нужна громкая легенда. И создадите её вы. – И знать про это должен узкий круг лиц. Я все верно понял? – Именно так. Отобранные мною люди должны стать в глазах большевиков настоящими героями. И после этого они станут приманивать к себе всех, кто нам нужен. Третьяк согласился… *** Начальник службы СД был человеком осторожным. Даже понравившегося ему Третьяка он решил проверить. Доверять полностью не следует никому, так говорил оберфюрер Грефрат. Дитмар просмотрел наспех созданную картотеку чиновников Локотского самоуправления и быстро нашел нужного человека. Это был Лисовин Игнат Пантелеевич. Ныне он состоял в должности следователя при управлении уголовной полиции. И господин Воскобойник как-то сказал Дитмару, что ранее именно Лисовин претендовал на должность начальника полиции. Но Воскобойник предложил должность Третьяку. Потому с Лисовиным нужно было побеседовать. Штурмбаннфюрер тайно вызвал его в гестапо. – Я бы хотел с вами поговорить, господин Лисовин. – Я вас слушаю, господин барон. – Насколько я знаю, именно вы претендовали на должность начальника уголовной полиции Локтя. – Я надеялся, что должность отдадут мне. Но господин Воскобойник решил по-иному. – И вы обижены на господина Воскобойника? – Нет. Я доволен своей нынешней работой. – Вам понравился ваш начальник полиции? – Третьяк весьма умен. Этого у него не отнять. – Но он молод. – Да, но у него есть опыт следственной работы. – Как и у вас, господин Лисовин. – Но я архивный работник. А он следователь. И следователь не из последних. Я о нём слышал. Хотя лично мы никогда не пресекались. – И что вы слышали? – Он вел ряд весьма резонансных дел. – Тогда я задам вам главный вопрос. Он может быть агентом большевиков? Лисовин немного подумал и ответил: – Не думаю, но и исключить этого не могу. – Дело в том, что господину Третьяку доверена важная работа. И мы должны быть в нем уверены. – Я должен его проверить? – По возможности узнайте о нем всё. Я имею в виду то, чего он не написал в своей анкете. – Все мы чего-то не написали в анкетах, герр фон Дитмар. Лисовин также как и Третьяк ранее работал в органах внутренних дел РСФСР. Но высокого положения не занимал и сидел на низких должностях. Большевиков не любил искренне. Не мог простить, что долгие годы жил под чужой фамилией и работал на власть, которая уничтожила его семью. Глава 2 Возвращение в строй. Москва. Лубянская площадь. Управление НКГБ СССР. Капитан госбезопасности Свиридов. Декабрь, 1941 год. Капитан государственной безопасности Павел Свиридов в конце 1941 года был снова возвращен на службу в органы госбезопасности. Выдернули его из лагеря, в котором он находился с 1939 года, по настоянию комиссара госбезопасности Максимова. Свиридов был осужден по статье 58-1г 14 и получил приговор – высшая мера социальной защиты – расстрел с конфискацией имущества. Тогда его от смерти спас тот же Максимов. Вытащить из тюрьмы не смог, но сохранил жизнь и отложил спасение сотрудника до лучших времен. 14 Статья 58-1 определение контрреволюционной деятельности. Измена Родине. 58-1г Измена со стороны военного персонала: расстрел с конфискацией имущества. Свиридов помнил, как ему передали в тюрьме послание от Максимова. Тот советовал держаться и обещал помощь в будущем. В лагере ему также помогло тайное заступничество Максимова. Сам Владимир Иванович Максимов после начала войны просил освободить Свиридова и вставил его имя в список, который подали Берии. Но генеральный комиссар государственной безопасности 15 фамилию Свиридов из списка вычеркнул. Лаврентий Павлович помнил дело, по которому осудили Свиридова и группу офицеров НКВД. 15 Генеральный комиссар государственной безопасности – специальное звание начальствующего состава НКВД/НКГБ СССР в 1935-1945 годах. По статусу соответствовало воинскому званию Маршал Советского Союза. Предшествующее более низкое звание Комиссар государственной безопасности 1-го ранга. Указом Президиума Верховного совета СССР в 1945 году звание Генерального комиссара ГБ было упразднено в связи с приравниванием служащих НКГБ СССР к военнослужащим и заменой специальных званий госбезопасности на воинские. Максимов не сдался и после беседы с наркомом НКГБ Меркуловым в ноябре 1941-го года снова попросил за капитана. – Вы говорите, что задание важное, Всеволод Николаевич. – Ты сам все слышал, Владимир Иванович. – Тогда мне нужен Свиридов. – Снова ты за свое! Берия вычеркнул его фамилию в прошлый раз. Я просил его, но он отказал. Думаешь, что в этот раз будет по-другому? – Но вы сами говорили о важности задания. И я прошу дать мне человека, которому под силу его выполнить. – Неужто в твоем ведомстве нет людей, Владимир Иванович? Я понимаю твоё желание помочь Свиридову. – Ныне я пекусь только о пользе дела, Всеволод Николаевич. Сейчас ничего личного. Но именно Свиридов подходит для этой работы. – Хитришь, Владимир Иванович. Но я постараюсь тебе помочь. Хотя Лаврентий Павлович не будет доволен. Благодаря Меркулову и его настойчивости Берия дал согласие и бумагу подписал. Правда задание, которое собирались возложить на капитана Свиридова, было весьма ответственным, и провалить его было нельзя. Максимов так и сказал Свиридову, когда тот был в его кабинете на Лубянке: – Мне только под это задание удалось тебя вытащить, Павел. – Я уже и не надеялся, Владимир Иванович. На фронт хотел проситься на передовую рядовым. А тут вызвали и все вернули. Звание и службу в органах. – Берия был против, но мне удалось настоять, Павел. Тех, кто пошел по делу Ежова он не прощает. – Я понимаю. – Дивизионного комиссара Константинова, который дал показания на тебя, расстреляли. На твоё счастье, твой приговор отсрочили на неделю. И я успел. – Никогда не забуду, Владимир Иванович. – Хотя, второго шанса у тебя не будет. Со щитом или на щите, Паша. Только так. – Я готов, Владимир Иванович. – Вот и хорошо. Да ты садись. Я сейчас чаю организую. Максимов отдал приказ адъютанту. – Тебе бы подкормиться и отдохнуть, Паша. – Я здоров, Владимир Иванович. Не сомневайтесь. – Отправишься за линию фронта, Паша. – Правда? Я не надеялся даже! Думал, что никогда мне уже не поверят. Я ведь тогда признание подписал. – Подписал, но никого за собой не потащил, как это сделал Константинов, что на тебя наклепал. Свиридов ответил на это: – Я зла на него не держу, Владимир Иванович. Ему там нелегко пришлось. Я все понимаю. Он и сам пострадал ни за что… Максимов прервал капитана: – Не стоит вдаваться в подробности давнего дела. Было и минуло. Нынешнее твое задание серьезное. – Да разве сейчас бывают иные, Владимир Иванович? – Тоже, верно. Но твое дело особенное. Отправишься в Брасовский район в поселок Локоть. Бывал там? – Нет. Слышал только, до войны еще, что там конезавод хороший. – Конезавод там был. Но сейчас там иное, Паша. Дело на контроле у самого Сталина. – Я слушаю, Владимир Иванович. Вы не сомневайтесь. Я готов. Свиридов не мог поверить своему счастью. Неужели ему снова поверили. Неужели снова доверят важное дело? – Немцы в Брасовском районе разрешили своеобразную республику. Вроде местного самоуправления союзного Германии. Дабы показать местным жителям все преимущества нового порядка. И центр этой республики – город Локоть. Местные колхозники получили значительные свободы, и многие там готовы работать на «новый порядок». – И наши люди пошли на сотрудничество с немцами? – Еще как пошли, Паша. Ведь что это за земли были? Имения великого князя Михаила Романова. – И что с того? – А то, что они приход советской власти совсем не считали освобождением трудового крестьянства. Воевали с нашими продотрядами 16 в гражданскую. Банды создавали. Антисоветскую агитацию вели. Только к началу 30-х там все успокоилось. Но после того, как наша армия оставила эти земли, в Локте собрались сельские старосты и избрали губернатора – сельского учителя Константина Воскобойника. И немцы, когда вошли в Локоть обнаружили там порядок. Ни один магазин не был разграблен. Город патрулировали силы самообороны. 16 Продотряды – изымали у крестьян продовольствие в рамках политики «военного коммунизма», проводимой партией большевиков в 1918-1921 годах. – И немцы приняли это? – Командованию 2-й танковой армии вермахта это выгодно. Порядок обеспечивают местные жители. Немцы позволили Воскобойнику увеличить отряд местной полиции до 200 человек. На территории республики готовятся отменить колхозы, и будет возвращена частная собственность на землю. Однако самое главное, что Воскобойник организовал новую политическую партию. – Вот как? И что это за партия? – Они назвали это коротко – «Викинг». Но есть и другое название – Народная социалистическая партия России (НСПР). Провозгласили в своем манифесте, что берут на себя ответственность за судьбы Россини. И выдвинули свою программу 17 . И если почитать эту программу, то многим покажется что цели у них благородные. Хозяин 18 как услышал про это, приказал срочно заняться Локтем. 17 Полное уничтожение в России коммунистического и колхозного строя. Бесплатная передача крестьянству в вечное, наследственное пользование всей пахотной земли с правом аренды и обмена участков, но без права их продажи. (В руках одного гражданина может быть только один участок). Размер участка около 10 гектар в средней полосе России. Бесплатное наделение в вечное, наследственное пользование каждого гражданина России усадебным участком, с правом обмена, но без права продажи. Размер участка в средней полосе России определяется приблизительно в 1 гектар. Свободное развёртывание частной инициативы, в соответствии с чем разрешается частным лицам свободное занятие всеми ремёслами, промыслами, постройка фабрик и заводов. Размер капитала в частном владении ограничивается пятью миллионами золотых рублей на каждого совершеннолетнего гражданина. Установление на всех видах производств 2-х месячного годового отпуска в целях использования его для работы на собственных усадебных участках. ПРИМЕЧАНИЕ: На вредных производствах продолжительность отпуска увеличивается до 4-х месяцев. Наделение всех граждан бесплатно лесом из государственных дач для постройки жилищ. Закрепление в собственность Государства лесов, железных дорог, содержимого недр земли и всех основных фабрик и заводов. Амнистия всех комсомольцев. Амнистия рядовых членов партии, не запятнавших себя издевательством над народом. Амнистия всех коммунистов, с оружием в руках, участвовавших в свержении сталинского режима. Амнистия Героев Советского Союза. Уничтожение евреев, бывших комиссарами. 18 Хозяин – так называли председателя ГКО и Верховного главнокомандующего И.В. Сталина. – Это понятно. Дело важное. В Локте есть наше подполье? – Было. Но наша группа там полностью провалилась. Я дам тебе почитать докладную записку майора госбезопасности Матвеева. Он начальник штаба партизанского движения Брянского фронта. Он отмечает рост антисоветских настроений среди крестьян Брасовского района. Подполья больше нет, а если и есть отдельные люди, то у них никакой связи нет, Паша. Восстанавливать все предстоит тебе. – Я готов. – Да, погоди ты с готовностью. Я не сомневаюсь в тебе. Ты мне ничего не доказывай. Верю. – Спасибо, Владимир Иванович. – Слушай далее. Главный в Локте ныне, как я уже сказал, Константин Воскобойник 19 , в прошлом школьный учитель. А ныне он и есть глава тамошней республики. И подобраться к нему очень сложно. – Моя основная задача, Владимир Иванович? – Восстановить подполье, разобраться со всеми делами этой республики и на конечном этапе ликвидировать Воскобойника. Но это в самом конце по особому приказу из центра. – Сколько времени на подготовку? 19 Воскобойник Константин Леонидович – во время Гражданской войны участник Зеленого движения. Первый бургомистр Локотского самоуправления времен ВОВ. – Неделя, Паша. – Группа? – Никакой группы, Паша. Ты один. Группа прибудет только после того как ты восстановишь подполье. – Но как быть со связью, Владимир Иванович? – У нас там имеется законсервированный передатчик. Спрятан надежно и немцы про него не знают. Навыки радиодела ты в лагере не растерял? – Всё помню. Владимир Иванович. – Ты поступаешь под начало старшего майора Нольмана. Он будет готовить операцию. – Нольман? Но ведь его арестовали в 1938 году. Или я не прав? – Прав. Но быстро отпустили. За него заступился сам Берия. Ныне он его человек в моем управлении. – И мне с ним работать, Владимир Иванович? – Нольман руководит операцией. Это приказ сверху. Здесь я ничего сделать не могу. Но на мою помощь ты всегда можешь рассчитывать, Павел. *** Москва. Лубянская площадь. Управление НКГБ СССР. Старший майор Нольман. Декабрь, 1941 год. Старший майор Иван Артурович Нольман служил в НКГБ давно. Свою карьеру он начал в Иностранном отделе ОГПУ под руководством самого Шпигельгласса 20 . Их задачей была ликвидация тех, кто сумел вырваться из Советской России и занимался враждебной деятельностью на той стороне. Многие успешные операции за пределами СССР в конце 20-х в начале 30-х годов разрабатывал сам Нольман. 20 Шпигельгласс Сергей Михайлович – служил в разведке ИНО НКВД. Арестован во время большой «чистки» в 1938 году. Расстрелян в январе 1941 года. Ныне он был заместителем Максимова. Накануне встречи со Свиридовым, Нольману позвонил Берия. – Иван Артурович, кто у вас будет работать по Локотской республике? Вы уже определились с Максимовым? – Товарищ Максимов назначил на это дело своего человека, Лаврентий Павлович. Я только выполняю приказы товарища Максимова. – Кто назначен? – Капитан госбезопасности Свиридов. – Это какой Свиридов? Тот самый, которого отпустили из лагеря? – Да, Лаврентий Павлович. И я не одобряю выбор товарища Максимова. – Максимов ручается за Свиридова, Иван Артурович. Хотя я не думал, что он назначит именно его на это важное дело. – Вы можете вмешаться, Лаврентий Павлович. Я бы подобрал другого человека. – Сейчас не время для этого, товарищ Нольман. Тем более что Максимов отвечает за него своей головой. Но ты должен держать операцию под своим неусыпным контролем. И в случае чего, немедленно сообщай мне обо всех проблемах, Иван Артурович. Ты меня понял? – Так точно, Лаврентий Павлович. – И в конце лучше будет, если Свиридов обратно не вернется. Но этот вопрос ты решай сам. Ты руководишь операцией и примешь решение в нужный момент. – Я вас понял Лаврентий Павлович. *** Капитан Свиридов вошел в кабинет Нольмана и представился: – Товарищ старший майор, капитан госбезопасности Свиридов! Прибыл к вам по приказу комиссара госбезопасности 2-го ранга Максимова! – Нольман! – коротко представил себя старший майор. – Иван Артурович. Прошу вас садится, капитан. Свиридов сел. – Вас уже ввели в курс дела по операции «Викинг», капитан? – Так точно, товарищ старший майор. – Обращайтесь ко мне по имени и отчеству. Так будет лучше. Нам с вами работать. – Как прикажете, Иван Артурович. – Локоть хоть и весьма небольшой городской центр, но имеет важное стратегическое положение. Итак, вы знаете, что вам предстоит. Дело опасное и трудное, капитан. – Я готов выполнить задание. – Готовности мало, капитан. Наши люди в подполье Локтя тоже были готовы. Но их выдали местные жители. И они ничего не смогли сделать. Хотя умерли геройски. Но мне не нужна ваша геройская смерть, капитан. Мне нужна работа. – Я понимаю, Иван Артурович. – Партизан в непосредственной близости от Локтя у нас нет, – Нольман показал на карте. – Только вот здесь в Брянских лесах в районе села Красная слобода есть отряд. Его точной численности мы не знаем. Не думаю, что больше 100 человек. – Но это довольно далеко, Иван Артурович. – Именно. А вокруг на десятки километров, густой и болотистый лес. И ныне началась зима, следовательно, он станет проходимым. Болота замерзнут. И с территории УССР мы перебросим в Брянские леса отряд Сабурова. – Вы перебросите дополнительные силы? Но разве нужно готовить войсковую операцию в Локте? – Пока прямо такого приказа не поступило. Но боюсь, что придется действовать именно так. – Для войсковой операции нужно иметь точные сведения о противнике. – Именно поэтому вы и направляетесь Локоть, капитан. И времени на подготовку у вас мало. Наша вечная проблема – время. – Но у меня будут хоть какие-то контакты? – Подполье ликвидировано полностью. Есть, конечно, запасные агенты, но я не могу гарантировать, что они не работают на немцев. Потому контактов у вас не будет, капитан. Вы станете тем, кто эти контакты заведёт. Насколько я изучил ваше дело, опыт вербовки у вас имеется. – Но связь с теми партизанами, которых вы посылаете в район Локтя, у меня должна быть. – В самом крайнем случае, о вас будет сообщено только Александру Сабурову, начальнику штаба Конюхову и комиссару товарищу Богатырю. – В крайнем случае, Иван Артурович? – Именно так, капитан. Лучше всего если они о вас знать не будут. Я не люблю посвящать людей из другого ведомства в мои операции. Отряд сформирован на территории УССР. Окруженцы, бывшие военнопленные. Проверены мало. Для войсковой операции такая часть сгодится, но секретной информации лучше им не знать. В отряд Сабурова в скором времени вольются еще несколько отрядов по его пути. – Но как они свяжутся со мной? – Вы получите контакты по рации во время сеанса, когда придет время. По предварительному плану отряд Сабурова нанесёт удары по населенным пунктам Зернов и Суземка. Это заставит немцев в Трубчевске, вот здесь, вдвое увеличить гарнизон. Хотя немецких частей у них мало. В расположение Брасовского тылового гарнизона недавно прибыл полк финнов, по данным нашей армейской разведки. Полотно железной дороги ими патрулируется. Финны привезли с собой белые маскировочные халаты, лыжи и специально обученных собак. – Но в таком лесу, полк не больше, чем капля в море. – Финны отличные разведчики, капитан. – А моя основная задача – ликвидация Воскобойника. – В самом зародыше придушить эту фашистскую партию и ликвидировать главных участников этой республики. И в первую очередь именно Константина Воскобойника. Но для начала вам нужно закрепится в Локте. И попасть на одну из должностей в их администрации. Можно в полиции. Хотя если это будет администрация бургомистра Воскобойника – еще лучше. Но это дело трудное. И я не уверен, что у вас получится. – Для меня готова легенда? – Я работаю над этим, капитан. А что вы сами думаете? – Я думаю, что мне стоит появиться в Локте как перебежчику. – Из Красной Армии? Вас будут тщательно проверять. Лишком сложно. И рискованно. – Но в полицию лучше всего попасть бывшему военному. – Это так, но времени у нас не так много. А перебежчика они станут проверять и проверки будут такие, что вы достигнете результата, даже в случае успеха, не ранее чем через полгода. Да и по телосложению вы, скорее бухгалтер, чем военный. Нольман оценивающе смотрел на капитана. Свиридов был среднего роста и худощавого телосложения. А сейчас лагерь оставил следы на его лице и фигуре. – Вас бы немного подкормить, капитан. – Я готов работать, товарищ старший майор. – Я бы сразу определил, что вы сидели в лагере, Свиридов. Это «написано» у вас на лице. Хотя сейчас такое время, что многие лица меняет война. И меняет до неузнаваемости. – Я могу представиться кем угодно. Если не дезертир из Красной Армии, то могу быть уголовником. – Вы? Нет. Это плохая легенда. – Но я сидел в лагере и мир этот изучил за два года хорошо. – Ну, какой из вас уголовник, Свиридов? Сразу видно, что если вы сидели, то сидели по политической статье. А это нам не подходит для легенды. Вас придется слишком долго готовить. А ныне это неприемлемо. – А если мошенничество? Тоже уголовная статья. – Нет, – снова покачал головой Нольман. – Для вашего задания не годится. Вы должны не просто заучить легенду, что для вас придумают, но вы должны стать иным человеком, дабы там выжить. Ведь у нас нет сведений о том, кто нам будет противостоять в Локте. Кто там представляет разведку по линии СД? Кто возглавляет там местную полицию? Мы не знаем. В это наша беда, Павел Петрович. Мы знаем лишь про Воскобойника и Каминского. Потому работа вам предстоит сложная и опасная. – Я готов. *** Локоть. Управление полиции Локотского самоуправления. Провокатор. Декабрь, 1941 год. К начальнику уголовной полиции Третьяку завели плотного коренастого мужчину с квадратным давно небритым лицом. На столе лежало личное дело. Ткачук Антон Иванович. В прошлом уголовник. Сидел за разбой. Третьяк, как бывший работник прокуратуры, хорошо знал его статьи. – Прошу вас садится, Антон Иванович. Ткачук сел. Начальник полиции внимательно смотрел на прибывшего. «Ну и рожа у этого Ткачука, – подумал он. – Глаза словно иглы. Взгляд недобрый. Я такого бы дал удавить в лагере и дело с концом. А они его прислали к нам. Хотя, если подумать, может оно и лучше». Третьяк знал, что такое уважение и как люди это ценят. Поэтому избрал стандартную тактику. Сначала показать кто здесь главный, а затем дать понять агенту, что его ценят. Он еще раз прочитал характеристику, данную Ткачуку начальником лагеря. Оберштурмфюрер Кауфман написал, что Ткачук был хорошим агентом. Трижды предотвращал побеги. Кауфман никогда его бы не отпустил, но Ткачука провалил другой провокатор. Пришлось его эвакуировать, тем более что он понадобился службе СД. – Вы состояли в должности провокатора в концентрационном лагере, и начальство вас ценило высоко. Ткачук сверкнул глазами. Очевидно, что слова начальника полиции ему не понравились. – Вам обидны мои слова, герр Ткачук? Но разве я в чем-то ошибся? Вы не состояли в должности провокатора? – Я был информатором. – А есть разница? Вы втирались в доверие к людям, а затем их предавали? Так? Но это и называется «провокатор». Так отчего вы скорчили такую недовольную мину, герр Ткачук? Я пригласил вас для серьезного разговора. И отсюда вы или пойдете к расстрельному рву или в помещение для подготовки. – К расстрельному? – удивился Ткачук. – Но мне обещали… – Мне нет дела до того, что вам обещали, Ткачук. – Оберштурмфюрер Кауфман сказал мне… – Мне нет дела то того, что сказал вам неизвестный мне Кауфман. Вы сейчас в моей власти. Ваша жизнь в моих руках. Или вы думаете, что вы нужны немцам из СД? Нет. Вместо вас приведут из лагеря еще десяток людей, что не станут проявлять недовольство! – Виноват, господин начальник полиции! – Ткачук вскочил со своего стула. Приём сработал. – Так лучше. Садитесь. У меня для вас важное дело, Ткачук. И я должен быть в вас уверен. Ибо если я не сочту вас полезным, то вы, как отработанный материал, который знает много, отправитесь на тот свет. – Я готов сотрудничать, господин начальник. – Просто Иван Петрович. И я хочу вам добра, Антон Иванович. И работа, что я вам предлагаю, это работа провокатора. Мне сейчас нужен именно провокатор. – Я все понимаю, Иван Петрович. И я готов. – Вы бывший уголовник. – Так точно! – Да вы бросьте ваш официальный тон, Антон Иванович. Вы сидели за разбой, не так ли? – За разбой, точно так. – И проявили в то время редкую изобретательность. И это качество нам может пригодиться, если вы своих навыков не растеряли, Антон Иванович. – Не растерял, Иван Петрович. В этом можете быть уверены, что я должен сделать? Третьяк ответил: – Организовать побег. – Побег? – Вы организуете побег из нашей тюрьмы для пятерых заключенных. – Отсюда значит? Но я не понимаю, вас, господин начальник. Зачем бежать из вашей тюрьмы. Я ведь провокатор, как вы сказали. – Именно поэтому, Атон Иванович. Мне и нужен провокатор. Агент среди партизан. И мне нужно ваше внедрение. Но в окрестностях Локтя нет партизанского отряда. – Но если его нет, то где же мне работать? – А вы сами как думаете? – усмехнулся начальник полиции. – Я сюда прислан выполнять ваши приказы, господин начальник. Чего мне думать? – Если рядом нет партизанского отряда, то, что же нам остается? Создать его. – Создать партизанский отряд? – Именно. Для этого вы организуете настоящий побег для пятерых заключенных. Все должно быть максимально приближено к реальности. И после организованного вами побега ваш авторитет должен укрепиться. И вы станете лидером нового отряда. – А если не стану? – Такой вариант также приемлем. Но лучше, чтобы стали. Вокруг вас станут собираться недовольные люди. – Недовольные новой властью? – уточнил Ткачук. – Да. Таких с Локте не так много, но в лесах кто только не шатается. Есть окруженцы из красных, есть уголовники, есть идейные коммунисты. Всем им нужно соединиться. И если мы с вами не создадим такой объединяющий центр, то они создадут его сами. А вот этого я допускать не хочу. – Но я не понимаю… – Антон Иванович, вам и не нужно ничего понимать. Ваша задача только исполнять мои приказы. Это поможет вам выжить. Ибо в моих интересах, чтобы вы выжили. – Я готов исполнить все ваши приказы, господин начальник. – Вот и хорошо, что мы с вами поняли друг друга, Антон Иванович. А большевички помогут вам в организации партизанского отрада. – Большевики? – Но ведь с вами побег совершат пять человек. Среди них есть большевики. Убежденные враги. Они привлекут к вам людей, и будет больше доверия. А после того, как они выполнят свою миссию вы лично тихо их уберете. Так они и умрут, согласно вынесенному приговору, и помогут нашим интересам. – Понятно. – План тюрьмы, Антон Иванович. Вам нужно с ним ознакомится. Третьяк подал Ткачуку лист бумаги. Тот посмотрел. – Из такой тюрьмы сбежать довольно легко, господин начальник. Здание совсем не приспособлено для такого дела. – Это бывший конезавод, Антон Иванович. – Вот и я про это. Сразу могу вам несколько вариантов набросать. Вот так сходу. – Прошу вас. Ткачук рассказал, и Третьяк понял, что человек этот может пригодиться. – И вы это сделаете? – Легко. Но нужно охрану подготовить, господин начальник. – Зачем? – Дак убивать придётся. – Вот и отлично, – сказал Третьяк. – Я действительно должен убить охранника? – Да. Вы сможете? – Смогу, но я ведь должен сделать это невзаправду? – Нет, вы действительно свернете ему шею, герр Ткачук. Все должно быть натурально. А вот остальные будут умирать на расстоянии и не по-настоящему. Вы возьмете у мертвого охранника его пистолет и будете стрелять. Патроны будут холостые. – Я вас понял, Иван Петрович. – Вы должны еще подумать над планом, Ткачук. О вашем побеге знает весьма ограниченный круг людей. Посему многие будут уверены, что побег настоящий. – А что потом, Иван Петрович? – Потом вы уйдете в лес. Вот посмотрите на карту. Вы понимаете карту? – Да. – Вот в этом месте будет место вашей дислокации. Здесь есть старая стоянка охотников. Небольшой домик с пристройкой. Его подготовили и у него есть тайный проход. Я вам расскажу про него. Это знаете только вы и больше никто. – Я вас понял, господин начальник. – Со стороны тайного хода есть ствол поваленного дерева. В нише справа будет лежать вот этот камень, Ткачук. Посмотрите. – С виду просто булыжник. Третьяк разъединил две половины камня и показал углубление по центру. – Здесь вы будете оставлять для меня донесения. Донесения будут составлены как любовные записки. Если вас выследят и раскроют, окажется, что вы просто встречались с женщиной. – У меня давно не было бабы, простите женщины, Иван Петрович. – Это упущение мы исправим, Атон Иванович. И ваши послания будет забирать женщина, с которой у вас действительно будут отношения. – Да? – Вот видите, как я о вас забочусь. – А когда она будет? – А вас не интересует, кто она и как выглядит? – Да мне сейчас хоть хромую и косую, герр начальник. У меня бабы полтора года не было. А я до этого дела сильно охочий был. – Не стоит посвящать меня в подробности вашей личной жизни, Антон Иванович. Завтра я устрою вам встречу с женщиной. Третьяк положил фото перед Ткачуком. Тот схватил его, рассмотрел, и поднял глаза на Третьяка. – Вот за это особое спасибо, герр начальник! – Я ничего не стану для вас жалеть, Ткачук. Мне нужно чтобы вы хорошо делали свою работу. – Я готов. –С вами вместе из лагеря отправили двоих ваших коллег – тоже провокаторов. Вот посмотрите на эти фото. Вы знаете их? – Да, – кивнул Ткачук. – Дела этих людей я видел в лагере у Кауфмана. – А они вас знают? – Лично мы не знакомы. Я видел только их личные дела. Оберштурмфюрер Кауфман давал мне это читать. Это лагерные агенты Халюта и Малявин – Что скажете о них? – спросил начальник полиции. – Халюта еще ничего. А вот Малява сопляк. Ненадежный человек. Сразу продаст ежели на него надавить. – А мне он показался довольно умным человеком. – Все книжки пересказывал. Про это многие из его барака говорили. Человека убить не сможет. Кишка тонка. Третьяк не согласился с мнением провокатора, но спорить не стал. Он решил, что выбрал командиром группы Ткачука удачно. Такой человек и был ему нужен. «Итак, все отобранные Дитмаром люди для задания подходят. Старший Ткачук. Халюта и Малявин пока ничего о Ткачуке знать не будут». Начальник полиции должен был выяснить еще одно. Потому задал этот вопрос в самом конце разговора: – У меня есть еще один важный вопрос, Ткачук. – Готов ответить. – Халюта и Малявин могут знать о вас? О том, кем вы были в лагере? – Нет, – сразу ответил Ткачук. – Вы в этом уверены? Ведь Кауфман давал вам их личные дела. Мог он дать кому-то из них ваше дело, Ткачук? – Нет. Кауфман держал меня на особом положении. – Вас всё равно рассекретили, – напомнил начальник полиции. – Это так. Однако Халюта и Малявин про меня ничего не знают. – Вы поймите, господин Ткачук, от этого обстоятельства может зависеть ваша жизнь там. И пока еще не поздно заменить кого-то из них. – Ни Халюта, ни Малявин про меня не знают, господин начальник. – Хорошо. Значит на этом и остановимся… *** Управление службы СД Брасовского округа Майор фон Дитмар. Декабрь, 1941 год. Штурмбаннфюрер фон Дитмар ждал начальника уголовной полиции Третьяка. Тот должен представить разработанный план по созданию ложного партизанского отряда в окрестностях Локтя. Этой операции он придавал большое значение. И даже приготовил ряд акций, которые смогут провести эти «партизаны», дабы уверить советскую сторону, что отряд настоящий. Но сейчас главная часть именно та, что готовил Третьяк. – Вы выполнили задание, герр Третьяк? – Да, герр фон Дитмар. План готов и люди готовы работать по этому плану. – И как вы нашли тех людей, которых передали вам из лагеря? – Поначалу мне они не понравились, но потом я понял, что они могут подойти для миссии. – Кого вы выделил в руководители? – Ткачука. – Уголовника? – По моему мнению, он подходит больше всего. Малявин слишком мягкотелый. И трус ко всему. А Халюта слишком глуп, но он хороший исполнитель. Этот может убивать. – Но Малявин довольно хороший артист. – Это в нём есть, герр фон Дитмар. Но лидерских качеств и умения принимать решения – нет. А вот уголовник Ткачук весьма изобретателен. И я даже не стал бы скрывать эту часть его истинной биографии, герр фон Дитмар. – Вы о чем? – Не стоит скрывать его уголовное прошлое. – Но кто доверит важный пост уголовнику? – А мы создадим такие условия, что этот пост доверят именно ему. – Может местные и согласятся признать его лидером. Но нужно чтобы в этот отряд поверила и Москва. – Москва сможет потом прислать своего руководителя в отряд. Нам главное его создать. Дитмар отметил, что в словах Ткачука есть резон. Возможно, что план стоит подкорректировать. – Хорошо, а что план побега? – Его как раз придумал сам Ткачук. И сделал это только после первого беглого взгляда на план нашей тюрьмы. Придется пожертвовать одним охранником. Его убьет сам Ткачук. И все, кто побежит с ним, должны увидеть настоящую смерть. – И кем вы хотите пожертвовать? – Есть у меня полицейский с наклонностями настоящего садиста. Заключенные уже успели его возненавидеть. Это укрепит положение Ткачука. – Вы правы, Иван Петрович. И мы, после того как ваши люди сбегут, укрепим отряд. Большевики должны поверить. – Все будет сделано как нужно, герр фон Дитмар. Но у меня есть вопрос по людям, которых мы сможем «отпустить» из тюрьмы вместе с Ткачуком. – Но они уже отобраны. – Я хотел говорить о составе этой группы, господин барон. – Вам не понравился состав? – Да. Кто составлял этот список, господин барон? – Лично я, – ответил фон Дитмар. – Но что вам не понравилось, Иван Петрович? – Вот эта фамилия. Тихон Карасев. – Карасев? – Это явный большевик. Бывший председатель исполкома. Ели мы выпустим его, то Ткачуку не видать места командира отряда, герр фон Дитмар. – Я уверен в обратном, Иван Петрович. Карасев личность среди коммунистов известная и авторитетная. Вы с этим согласны? – Да. – И если Ткачук поможет ему сбежать, то это поднимет его шансы. Так, Иван Петрович? – Возможно, вы правы, господин барон. Но Карасев опасен для нашего дела. Хотя основное решение за вами. Барон сменил тему: – А что по поводу людей, что недавно прибыли в Локоть? – Таких совсем мало, герр фон Дитмар. Около 30 человек, но перспективных в нашем деле не так много. Всего четверо. – Вот как? Кто такие? – Дезертиры из Красной Армии – двое. Беглый бухгалтер губсоюза не успевший эвакуироваться. И попавшая в плен санитарка. – Попавшая в плен? Но я спросил о тех, кто сам прибыл в Локоть. – Она сама и прибыла. Девица попала в плен, но смогла сбежать. А затем сама явилась к нам. – Насчет дезертиров и бухгалтера всё верно. Их стоит проверять. Но санитарка? Она молода? – 20 лет. – Тогда для нас интереса не представляет. – А я думаю иначе, герр фон Дитмар. – И почему же? – Есть в ней что-то такое, что выделяет её из девушек её возраста. Я работал следователем прокуратуры и много общался со всякими людьми, герр фон Дитмар. Так вот я вам скажу, что девица способна на поступок. – Что это значит? – Поступок, который выделит её из сотен других девушек её возраста. Ведь убивать хладнокровно способен далеко не каждый, герр фон Дитмар. Много ли у вас солдат способных на это? И я имею в виду убивать не в бою. Там все проще. – Хорошо, герр Третьяк. Работайте. Я вмешиваться не стану. Доверяю вам. Глава 3 Дело «Золотой банды». Локоть. Управление полиции. Декабрь, 1941 год. Расследование Лисовина. Следователь Игнат Пантелеевич Лисовин серьезно отнесся к поручению барона фон Дитмара о проверке начальника полиции господина Третьяка. Он всегда к делам относился серьезно и не любил тех, кто наплевательски относился к своим обязанностям. Лисовин нашел полицейского, который знал Третьяка до его назначения на должность в Локте. Это был некий господин Авдеев, который при большевиках был осужден по уголовной статье на пять лет. И Третьяк имел отношение к его тюремному сроку. Он просмотрел наспех заполненное личное дело Авдеева. – Но этот человек бывший уголовник, – сказал он в управлении кадров. – И что с того? – спросил его пожилой полицейский. – У нас этого добра навалом. – А вас не смущает что уголовник, а не просто мелкий аферист, служит в полиции? – Авдеев рядовой охранного взвода, господин Лисовин. Он не начальник полиции. Хотя и начальник у нас птица странная. Бывший следователь из прокуратуры РСФСР. Бывший член ВКП (б). Вот так вот. – Я хорошо знаю кто такой господин Третьяк. Меня сейчас интересует вот этот Авдеев. – Господин Лисовин, у меня работы выше крыши! Зашиваюсь! Мне некогда разбираться с их данными. Немцы требует порядка в личных делах. Я пытаюсь его навести. А грамотных помощников нет. Дали двух молодых пареньков. Но они и писать грамотно не умеют. Всё на моей шее. – Здесь сказано, что Авдеев был арестован в свое время, следователем Третьяком. – Насчёт ареста не знаю, но снимал тогда с него допрос именно следователь прокуратуры Иван Петрович Третьяк. И он сам этот подтвердил. – Вы рассказали Третьяку про Авдеева? – Рассказал. Думал он посмеётся. Но господин Третьяк даже не улыбнулся. – А что в этом смешного? – спросил Лисовин. – Превратности судьбы, господин Лисовин. У вас все? Мне нужно работать. – Я могу взять это дело? – Дело Авдеева? Берите. Но мне нужно записать это в книгу. «Дело рядового взвода охраны Авдеева взято следователем Лисовиным для изучения». И ваша подпись. Вот здесь. Лисовин расписался. – Отлично. Можете его взять. Когда Лисовин вышел из кабинета, пожилой обратился к молодым сотрудникам: – Видали? Начал копать. – А чего копать, дядя Фома? Авдеев этот не нашенский. – Да не в Авдееве дело. Чего под него копать-то? Копает Лисовин под начальника полиции. – Как? – А вот так. Не появись Третьяк в наших краях, быть бы на этой должности Лисовину. – Третьяк в чести у немцев. Чего ему какой-то Лисовин. – А ты погоди. Еще посмотрим чья возьмет, – усмехнулся пожилой… *** Авдеев ныне служил во взводе охраны, и вызвать его было довольно просто. Лисовин и повод придумал, дабы Третьяк чего не заподозрил. – Вы господин Авдеев, как я слышал, знали ранее господина Третьяка? – А как мне его не знать, когда он в свое время посадил меня за решетку. Хотя по делу проходил не я один, а еще много людей. – И вас посадили в тюрьму? – Да, господин следователь. – А по какому делу? – Я был в составе группы людей, которые известны как «Золотая банда». Лисовин слышал про это дело. – Вы из Золотой банды? – Был среди них. Много мы тогда взяли. Но не свезло. – Вы искали ценности князя Голицына? Знаменитая малахитовая шкатулка! Я прав? – У нас много чего было помимо шкатулки. Но и голицынские цацки были. – Шкатулку нашли? – спросил Лисовин. – Это точно? – Я сам не видал. Врать не стану. Но наши говорили, что она была. Лисовин знал – после того, как банду взяли – шкатулки не нашли. – Но, когда банду вашу брали, при них шкатулки не было. – Не я был главным. Среди наших слух был, что шкатулку нашли. Наш главный по кличке Корень с Линем и Французом нашли. Но Корень решил себе все добро «скрысить». Это Линь сказал. Не желает, мол, Корень с нами добром делиться. С Корня спросить братва хотела, но вязли нас. – А что Третьяк? – Он с меня первый допрос снимал тогда. И интересовала его именно малахитовая шкатулка Голицына. Обещал мне много чего, если я про шкатулку ему расскажу. – И вы не «раскололись» на следствии? – Я рассказал все что знал, но главное мне не было известно. Как и большинству «золотых». Всё знал только Корень. –Уголовник Степан Иванович Назаров по кличке Корень. – Я не знаю его имени. Для всех он был Корень и все. – И он ничего не сказал? – Я же сказал, что слух пошлел, что добро голицынское Корень для себя припрятал. Так братва болтала. Мы тогда собрались и решили спросить с него. Но попали в мусорскую засаду. – Я спросил не о том, Авдеев. Корень на следствии что-то показал? – Нет. Корень крепкий мужик. Мусоров люто ненавидел. Погиб в тюрьме. – И что с кладом? – Так кто знает? Если и нашел его Корень, то с него теперь не спросить. Но спрятан он где-то в ваших краях, господин следователь. – Вашу банду взяли тогда в Суземках? – Около них. Но большего не скажу. Не знаю. Вишь как бывает, начальник, мы ныне с тобой в одной команде. А командует нам бывший прокурорский следак. – Вы мне не говорите «ты», Авдеев. Не забывайте о субординации. – Извините, господин следователь. – А как Третьяк относится к вам теперь? – спросил Лисовин. – Никак. – Что это значит? Он вас не узнал? – Наверное, он не знает кто я такой. – Как же так? – Он начальник уголовной полиции. А я кто такой? Состою во взводе охраны. Я рядовой. Да и он не советский прокурор более. Мы в одной лодке. – Но вы ведь пытались что-то узнать про него? Я не могу поверить что вас это не интересует, Авдеев. – Да ничего я не знаю. Слухи одни. – Какие слухи? – заинтересовался Лисовин. – Баба у Третьяка здесь. Наши парни говорили. Большевик, а как пристроился при немцах? И почёт, и уважение. Да и все остальное. – Женщина? Вы сказали, что у Третьяка есть женщина? – В Локте живет. Молодая. Лет 18 ей. – Кто такая знаете? – Зовут девку Маша Селезнева. – Здешняя? – У матери своей проживает. Стало быть здешняя. – И это только любовная интрижка? – Чего? –Третьяку около 30 лет. Девушке 18. И они встречаются по обоюдному согласию? – Видно, что девка с ним по доброй воле. – Вы их видели вместе? – И не один раз. Локоть городок маленький. Здесь утаить что-то сложно. – Состоит в любовной связи с Марией Селезнёвой. Это все что о нем говорят? Лисовин отложил карандаш. Записывать любовную историю никакой охоты у него не было. Но Авдеев продолжил: – Нет не все. Коли все просто, то зачем вы меня на беседу вызвали, господин хороший? Мутный он человек, этот Третьяк. – Но пока из ваших слов вытекает только одно – у него любовная интрижка. И интрижка с девушкой, которая пошла к нему по собственной воле. – Любовная история, говорите? И всё бы хорошо, господин следователь. У нас у всех бабы есть в Локте. Кто к какой вдове ходит, кто девку нашел себе. Мужик без бабы… – Избавьте меня от подробностей интимной жизни солдат охранного взвода, Авдеев. Это законом не возбраняется. – Но есть одна заковыка, господин следователь. – Какая? – Девка то эта совсем не Селезнева. – Что это значит? Вы можете говорить яснее, Авдеев? – Я и говорю. Но вы же сами все время меня прерываете. – Хорошо. Я вас внимательно слушаю. Вы сказали только, что Мария Селезнева, не Мария Селезнева. Я все понял верно? – Точно так. У мамаши её отродясь дочек не было. А тут явилась. Кто такая? Дочка к ней приехала. Откель дочка? Родила в молодости и у приемных родителей оставила. Лисовин снова взял карандаш. Хотя пока ничего из слов Авдеева не понял. – Подождите, Авдеев. Я пока ничего не понял. Вы сказали, что Мария Селезнева – это девушка, которая скрывается под чужим именем? – Это и сказал. – Но вы ведь не из Локтя родом? – Дак во взводе охраны больше половины местные. Они-то знают. Вот и сказал мне Пашка Ерохин, наш каптенармус, что де девка-то не нашенская. Вроде не было дочек у тетки, что мамкой её назвалась. – И ваш Ерохин доложил про это куда следует? – Доложил. Как без этого. Но вроде там все разрешилось. Сказала тетка, что дочку в молодости прижила без венца. А в Локоть с приплодом и без мужа возвращаться не хотела. Вот и отдала дочку-то. – И ей поверили? Кто снимал показания? – А я знаю? Из ваших кто-то. Да вы и сами узнать можете, господин следователь. – Это все? – Нет. В управе все показания записали, и никто копать не стал. Но я не таков. – А что вы? – Я решил глубже копнуть. Больно Третьяк этот тип скользкий. – Вот как? Вы считаете, что господин Третьяк враг? – Большевик. – Но господин Третьяк, поступая на службу в полицию и не скрывал того факта, что он состоял в партии коммунистов. – Я не про прошлое говорю, Он и сейчас большевик. Лисовин спросил: – А ранее вы почему молчали? – Дак меня не спрашивал никто. – Но, если вы подозреваете врага на столь высокой должности. То ваш долг поставить в известность начальство. – Третьяк ныне начальник уголовной полиции. А я всего лишь рядовой охранного взвода. Что я мог? Походил по рынку. Поспрошал у селян. Они и опознали девку. – Марию Селезневу? – Да. Она из Вареневки. Это село в пяти верстах от Локтя. Недалече. И звать девку Ирка Фофанова. – Фофанова? – Да. – А что это меняет? – Как что? Вы, господин следователь, не всё услышали. Фофанова. А батя её Фофанов был председателем колхоза в Вареневке. Коммунист. И сын его Демка Фофанов в активистах при советах состоял. А с чего Фофановской девке менять имя и фамилию? – Вы кому про это доложили? – снова задал этот вопрос Лисовин. – Про девку доложили? – Дак сказал командиру охранного взвода. – А что он? – Дураком меня назвал. – Почему? Сведения не показались ему важными? – Он сказал, раз начальник полиции эту курочку топчет, то нам дела до этого нет. – А что же вы? – А чего мне? Приказано не думать, про это, я и не думаю. Вот вы спросили, и я рассказал. – Я понял, Авдеев. Но прошу вас никому эту информацию больше не раскрывать. Я сам все тщательно проверю. А вам спасибо за бдительность. Вы можете идти. Авдеев ушел. Лисовин стал думать, что ему делать с этой информацией. Пока ничего на Третьяка у него не было. Ну, пользует он молодую девку. Пусть отец у девки был коммунистом. Но и сам Третьяк бывший коммунист. Да и Воскобойник при советах должности занимал и Каминский. Доложить Дитмару? Пока не стоит. Нужно тайно в этом деле самому покопаться. Лисовин записал в блокноте: «Селезнева – Фофанова Ирина. Шкатулка Голицына»… *** Лисовин поднял архивные документы Локтя. Благо большевики при отступлении мало что смогли вывезти или уничтожить. Дело об убийстве председателя колхоза Фофанова имелось в наличии. И в деле нашлись фотографии. Следователь отправился в хозяйственный отдел. Там сидел шестидесятилетний Семёныч. Он был коренной житель Локтя и многих знает. – Здорово, Семёныч. – Здорово, господин следователь. Чего надо? – Вот хотел тебе одну фотографию показать. Семёныч посмотрел на пожелтевшую карточку. – Знаю. Это Иван Фофанов и семья его. Вот жена и вот дети Демьян и Ирина. – Ты хорошо знал Фофанова? – Я? Нет. Но я сам в Вареневке родился. Только потом переехал в Локоть. Еще до коллективизации. – Значит, с Фофановыми не общался? – Нет. В друзьях не ходили. – И что с ними сейчас не знаешь? – Дак Иван погиб давно. Лет десять тому, как погиб. А баба его и по сей день в Вареневке живет. А вот про детей не знаю ничего. –Уверен? – Дак из ума еще не выжил. – А скажи мне, Семёныч, ты про «Золотую банду» слыхал? – Сказал тоже! Кто в здешних местах про них не слыхал. Это самого Корня команда. Сколь людей перерезали – жуть. Взяли их и Корня кончили. Но вот золотишка не нашли. Про то все знают. – Все? – Дак добра у банды было страсть сколь. Не просто так они «золотыми» звались. Но про то тебе не меня спрашивать. – А кого? – Начальника нашей полиции. Он ведь дело «золотых» вёл. Кто к тому делу касательство имел, тот его никогда не бросит. – Это почему же? – Я сказал, что добра там было – хоть лопатой греби… *** Лисовин хотел найти хоть какие-то сведения по делу «золотых». Но в уголовном архиве порядка не было никакого. Ему попался только листок с описью голицинского клада. Изумруды (29 штук с описанием каждого камня), сапфиры вынутые из оправы (57 штук), бриллианты 109 штук (с описанием крупных экземпляров). Украшения: броши (20 штук с подробным описанием каждой), браслеты (42 штуки), диадемы (18 штук, 2 уникальные с описанием всех камней), ожерелья (12 штук, 10 из них с описанием). – С чего бардак-то такой в архиве у вас? – спросил Лисовин у старика-хранителя. – А мне чего? Большевики как уходили, так и разбросали все. Кое-чего вывезли. Но основные документы было приказано сжечь. – И почему не сожгли? – спросил Лисовин. – А некому было. Я к тому времени уже здесь не работал. Это потом, при ваших, меня снова сюда поставили. И паек дали. – Но почему такой бардак? Ничего найти нельзя? – Кто мне помощников дал? Как все это самому разгрести? – Но в архиве с личными делами все в порядке. – Там люди работали. А здесь только сам начальник полиции заходил. – Господин Третьяк? – Он самый. Приказал мне отыскать давнее дело «золотых». – Как? Но и я это дело ищу! Чего же сразу не сказали, что его здесь нет? – А разве вы сказали мне, зачем пришли? – И то верно, – согласился Лисовин. – И что с делом «золотых?? – Нашел я дело и господину Третьяку передал. – А зачем ему дело «золотых»? – Он не сказал. Он начальник и ему виднее, что и кому говорить. «Вот бы побеседовать по этому поводу с Третьяком, – подумал Лисовин. – Наверняка многое мог бы рассказать про это. И дело наверняка уже исчезло без следа. Ладно, господин начальник, посмотрим, что будет дальше». Глава 4 Человек с той стороны. Локоть. Совещание в канцелярии обер-бургомистра. Декабрь, 1941 год. Начальник уголовной полиции Третьяк лично проинструктировал офицеров полиции и работников канцелярии бургомистра. – В Локте, Суземке, Красной слободе, Селечино, Вареневке в скором времени станут появляться новые люди, господа. И таких будет много. Жизнь у нас наладилась не в пример иным областям. И потому люди станут ехать сюда. Многие из них прибудут к родственникам или в поисках работы. И среди них обязательно появятся диверсанты от большевиков. – Мы проверяем всех прибывших, – сказал начальник управы. Третьяк ответил на это: – Это поверхностная проверка. Я ознакомился с её результатами по некоторым людям. Проверкой это можно назвать с большой натяжкой. – Но что же делать в том случае, если человек кажется подозрительным? – спросил начальник управы. – Арестовать? Вы сами приказали быть с этим осторожным. Дабы людей от Локтя не отпугивать. – Нужно обращать внимание на разные мелочи. Но арестовывать просто так никого не нужно! Ваша задача довести факты до моего сведения. А уже я стану принимать решения. –А если у меня есть на подозрении люди из местных, господин Третьяк? – спросил начальник полиции из села Вареневка, которого вызвали в Локоть для инструктажа. Третьяк посмотрел в его сторону. Он знал кто этот человек, и сам лично никогда бы его к работе в полиции не допустил. Но это была креатура 21 Дитмара – Семен Галущак. Отказать он не мог. – Господин Галущак? – Точно так. Начальник полиции в Вареневке. – И кого же вы держите на подозрении, господин начальник полиции? 21 Креатура – ставленник влиятельного лица, послушный исполнитель воли своего покровителя. – Два бывших комсомольца. Активистами были при советах. Я бы их сразу к стенке и поставил. – Вы заметили за ними какие-либо странности? – спросил Третьяк. – Да какие странности? Я краснопузого за версту чую. – Хорошо, после совещания жду вас у себя в кабинете. Разберемся с вашими подозрительными. *** Галущак был человеком низкого роста с неприятным остроносым лицом «украшенным» оспинами. Его маленькие глаза постоянно бегали и не смотрели на собеседника. Это раздражало Третьяка. – Итак, герр Галущак. Я жду вашего рассказа. – А чего мне говорить? Назначили начальником полиции в моем селе. А власти не дали. – Вас назначили временно исполняющим обязанности. И власти у вас предостаточно. – Да вы сами приказали никого просто так аресту не подвергать. – Именно это я и приказал. Не стоит раздражать население которое настроено лояльно к новому порядку. Но скажите мне, Галущак, а зачем вам арестовывать людей просто так? – Дак бояться меня должны. – Зачем? – Ну как же! Коли я власть, то и страх быть должон! А так что за власть без страха? Тфу на такую власть! – Послушайте, герр Галущак, я сейчас весьма занят. И тратить время попусту мне нельзя. – Да я рази не понимаю? Вы мне токмо разрешение дайте и все. – Разрешение на что? – Дак к стенке поставить пяток людишек. – За что? – Двое бывшие комсомольцы. Этого мало? – Я бывший большевик, герр Галущак. Может и меня к стенке? Начальник народной милиции 22 нашего самоуправления бывший большевик. И в управе есть бывшие большевики. Среди полицейской команды есть больше двадцати бывших комсомольцев. 22 В Локотском самоуправлении было три вида вооруженных отрядов: полиция правопорядка, народная милиция затем преобразованная в РОНА – армия, и силы самообороны на местах(ополчение). – Но те, про кого я говорю, идейные враги. – Идейные? В чем выражается их идейность, герр Галущак? – Я Пашке Рюхину по-человечески объяснил, что имею желание жениться на его сестре. Третьяк ничего не понял: – А кто такой Рюхин? – Дак один из этих самых комсомольцев и есть. – И вы хотели взять в жены его сестру? – Точно так. А он ни в какую. Вражина такая. Рожей я видишь ли не вышел для его сестрицы. – А она? – Кто? – Сестра Рюхина согласна за вас выйти? – Дак кто её спрашивать станет? Одна девка. За кого прикажут, за того пойдет. Это при советах было, что девки сами выбирали. А при новой власти всё по-другому. – Никаких постановлений относительно брака новая власть не обнародовала, Галущак. – Чего? Третьяк поморщился и задал свой вопрос: – У вас какое образование? – Чего? – Я спросил, где вы учились? – Я? Дак три класса сельской школы закончил. – Три класса? – Три. Я грамотный. – Хорошо, Галущак. Пишите донос на ваших комсомольцев. Я стану с ними разбираться. Но сами ничего не предпринимайте. – А чего писать то? – А вот что только мне рассказали, то и пишите на бумаге. Вы же грамотный? Галущак придвинул к себе лист бумаги и взял карандаш… *** Управление полиции Локотского самоуправления. Следователь Лисовин. Допрос Владимира Демьяненко. Декабрь, 1941 год. Владимира Демьяненко взяли полицейские на выходе из леса. Документов он не имел и при нем нашли только повестку из военкомата. Получалось что дезертир. – Иной документ имеешь? – спросил его начальник патруля. – Не имею. Давно без документа живу. Вот только повестка и осталась. – Значит, в армию был призван? – Повестку вручили. Но я убег. – И где же ты мил человек бегал полгода. – Село Володино знаете? – Володино? Это где? – спросил начальник патруля. Ему помог второй полицейский: – Дак знаю я Володино. От нас верст сто, а то и более. Там тетка жила моя. Померла два года назад. Начальник посмотрел на полицая. – И знаешь его? – Нет. Впервой вижу. Такого там отродясь не было. Брешет собака, что из Володино. Сразу видать партизан! Демьяненко взмолился: – Да какой партизан! Ты чего брешешь? Я в Володино четыре месяца у моей тетки хоронился. А тебя не видал там ни разу. – А кто тетка твоя? – спросил полицай – Дак тетку Пелагею Литвинову всякая собака там знает! Моя матерь – двоюродная сестра тетки Пелагеи. Вот и приютила она меня бедолагу. – Есть там такая? – спросил начальник у молодого полицая. – Слышь чего спросил, Гришка? – Дак есть. Тетка Пелагея особа известная. Только одинокая она. –Дак матерь моя и сама тетка Пелагея из Орла. Пелагея сама родом не Володинская. Хоть и прожила там лет двадцать. И нет нужды меня в расход пускать. Я к красным служить не пошел. – А чего от тетки ушел? – Обуза я для ней. Вот и пришлось в люди идти. – И куда же ты шел? – Дак в Локоть. Сказывают там жизнь легче нашей. Вот и сказал тетка Пелагея – ступай-ка ты Вова в Локоть. Может и работку какую сыщешь. – А чего делать могёшь? – Я-то? – Ты-то! – Всего понемногу. Плотничаю помаленьку. И по каменному делу опять же. – А стрелять могёшь? – Дак нормы ГТО сдавал при советах. Чего там сложного? – Ладно. Идем в поселок. Там разберутся, что ты за птица. Так Владимир Демьяненко попал в столицу Локотского самоуправления… *** Следователь полиции Лисовин поговорил с Демьяненко. Завел папку с личным делом. Записал все его показания. – Вы Демьяненко Владимир Алексеевич. – Да. – И из документов у вас только повестка на имя Демьяненко В.А. Больше нет ничего? – Никак нет. – И вы проживали у своей тетки в деревне Володино. – Да. Жил у сестры моей матери Пелегеи Литвиновой в деревне Володино. Это её фамилия по мужу. А затем решил, значит, в город Локоть перебраться. – Зачем? – Жизнь здесь легче, господин следователь. И работа опять же нужна. Тетка то моя живет не шибко богато. – Начальник патруля, который вас привел, сказал, что вы умеете стрелять? – Умею. Нормы ГТО сдавал. Да и показал я полицейским как стреляю. Они все проверили. Это не хвастовство. – Хорошо. А может ли кто подтвердить в Володино, что вы там жили у тетки? – Дак прятался я. – Все время? – А то как же. Я ведь закон нарушил советский. – Но в Володино вы жили уже после того, как большевики ушли, господин Демьяненко. Разве нет? – Так-то оно так. Но осмотреться было нужно. Власть сменилась, и я не знал, чего делать. – Растерялись, значит? – Именно так, господин следователь. Растерялся. – И вы желаете служить в Локте? – Точно так. – Вы сказали начальнику патруля, что вы плотник. Это так? – Нет я не плотник. Сказал, что кое чего умею по плотницкой части. И по каменному делу. – Но кто вы по профессии. – Да чем только не занимался, господин следователь. Но перед тем, как повестка пришла мне я конторщиком состоял. – Конторщиком? – В артели «Заготзерно». – И почерк имеет хороший? – Это есть, господин следователь. – Я подумаю, как вас использовать, господин Демьяненко. – А сейчас я могу идти? – Идите. Когда понадобитесь, вас найдут в Локте. – Но куда мне идти, господин следователь?

Конец ознакомительного фрагмента.