— Павел Григорьевич? — Катины и без того большие глаза ещё больше округлились.

— Да. Он там внизу, ранен. Они в него стреляли, — Сашка не стал уточнять, кто такие они. — Мы его оставили внизу, затащили в какую-то каморку. Но Кир прав. Нам надо скорее в больницу. Вдвоём мы его не дотащим. Там Анна Константиновна, она, наверное, знает, что делать…

— Вот-вот. Допёрло наконец-то, — Кир оторвался от стены и, обойдя их, направился наверх, постепенно убыстряя шаг, потом обернулся и насмешливо добавил. — Ну чего? Идёте? Или так и будете тут обжиматься?

— Заткнись! — бросил Сашка, сам поражаясь в каком тоне он говорит с Киром. Но рядом с Катей, да ещё и после всего, что произошло за последний час, что-то сильно изменилось. Неконфликтный, осторожный, трусоватый Саша Поляков исчез, и появился другой человек. Сашка не понимал этого нового себя, но на то, чтобы предаваться рефлексии времени не было.

Он двинулся вслед за Киром, так и не отпустив от себя Катю, прижимая её, поддерживая за талию.

— Но Анны Константиновны в больнице нет, — вдруг сказала Катя и остановилась.

— Как это нет? — Сашка тоже встал, как вкопанный. — А где же она?

— Она ушла наверх. Там какое-то совещание было как раз сегодня. Она меня предупредила, потому что… — Катя запнулась, но не стала уточнять почему, а просто скомкано закончила. — Она только завтра утром придёт. А сегодня она наверху осталась, у неё же там квартира, на верхних ярусах где-то…

— Да что ж за дерьмовый день сегодня! — Кир, который уже успел подняться на пролёт вверх, теперь возвращался. — Чёрт!

Он устало присел на ступеньку и прикрыл глаза. Известие о том, что Анны Константиновны в больнице нет, здорово шарахнуло по ним обоим. Им отчего-то казалось, что достаточно только добраться до Анны Константиновны, как всё сразу решится само собой. А теперь…

— И всё равно, — Сашка упрямо наморщил лоб. — Всё равно Павла Григорьевича надо в больницу. Давайте возьмём там носилки, с ними полегче будет. Нас же теперь трое. Катя вот поможет…

— Ага, Катя поможет! Толку от твоей Кати! Устроили тут…

Кирилл в бессильной злобе кидался на всех, стараясь задеть побольнее. А Сашка внезапно понял, почему он так себя ведёт. Это не от злости и уж тем более не от желания переложить на кого-то вину — на него, Сашку, или на Катю. Это от беспомощности, невозможности изменить то, что изменить уже было нельзя. Кир это понял и реагировал так, как умел — ругаясь и злясь на весь свет. И Сашка сдержался. Хотя ответить, конечно, хотелось. Сказать что-то обидное, чтоб и Кира перекосило от боли.

— Мы должны попытаться что-то сделать, — терпеливо повторил Сашка.

— Да нам не справиться вдвоём! И втроём не справиться! Помнишь, как мы корячились, когда оттаскивали его от края и тащили по лестнице, а потом до той каморки? А тут — тридцать с лишним этажей вверх! Нам нужна помощь! Хоть кто-то!

— Значит, надо идти в больницу. Найти этого кого-то.

— Да нет там никого, тупая твой башка! — почти заорал Кир. — Ремонт же!

— Борис Литвинов, — вдруг тихо проговорила Катя.

Кир с Сашкой удивлённо уставились на неё.

— Ну а что, — неуверенно проговорил Сашка. — Это мысль. Катя права.

— Охренеть! — Кир даже в лице изменился. — Этот ублюдок?

— Он хотя бы взрослый, — тихо, но твёрдо повторил Сашка. — И больше всё равно идти не к кому. К тому же они с Павлом Григорьевичем были друзьями…

— Хороши друзья! — не сдавался Кир. — Вообще зашибись, какие друганы. Один у другого дочь собирался похитить, а тот ему за это смертный приговор подписал. Просто кореша — не разлей вода! Да Литвинов твой чуть больше ста человек на тот свет не отправил. Твоих родителей, кстати, в том числе. Для него люди — мусор! И вообще, может, у него на Савельева зуб? Тебе-то откуда знать?

— Да какой зуб? Павел Григорьевич его и спас от смертной казни.

— Это ты так решил! А может всё не так было? Может, Литвинов теперь спит и видит, как бы бывшему дружку отомстить. Ага, а тут мы как раз. Приведём его на станцию, а он Савельева там и пристукнет. А потом и нас всех заодно.

— Борис Андреевич не такой, — подала голос Катя. — Анна Константиновна не стала бы помогать такому чудовищу, как ты его описал.

— Много ты знаешь! — огрызнулся Кир. — Ещё непонятно, что там у них за дела были у всех…, влезем во всё это, мало никому не покажется…

— У нас нет другого выхода, — медленно проговорил Сашка. — Просто нет…

***

Литвинов размашисто шагал из угла в угол, заложив руки за спину. Время от времени он останавливался, словно хотел переспросить или уточнить что-то, и Катя замолкала, вопросительно вскидывала брови, но Литвинов лишь нетерпеливо махал рукой, призывая говорить дальше, и опять продолжал свой бег по кругу. Видимо, это помогало ему сосредоточится, а, может, он просто не умел сидеть на месте.

Ещё не доходя до больницы, они условились, что говорить будет Катя. Ну как условились? Кир был по-прежнему против и уступил Сашкиному напору только лишь потому, что действительно другого выхода у них не было. Они, а точнее Сашка (Кир только изредка вставлял кое-какие фразы) торопливо, но стараясь ничего не упустить, рассказали Кате всё, чему они стали свидетелями. Катя Сашку не прерывала и лишь иногда судорожно сжимала его ладонь — Сашка так и не смог выпустить её руки, пока они поднимались по лестнице, — и этот жест с головой выдавал Катино волнение.