– Быстрее, ну быстрее же...

– Позвольте?
– попытался сопротивляться Вика, по оранжевый уже впихнул его в сырое помещение и зашептал, вздрагивая:

– Раздевайся совсем, ну быстрее же...

Вика растерянно начал раздеваться, стягивая поочередно пиджак с порванными подмышками, потное белье, заскорузлые носки.

Потом его пропихнули в маленькую дверцу и отовсюду полилась вода. Он торопливо потер тело, а вода перестала подаваться и его втянули за руку в другую комнату, перерезанную гладким дощатым барьером.

За барьером стоял усатый в каске и косоворотке. Он сунул ему груду мятой одежды и гулко откашлялся.

Вика начал торопливо одеваться, просовывая ноги в непривычно узкие брюки. Через пять минут он осматривал себя, неуклюжего, странно безликого в оранжевой форме с многочисленными карманами на пуговицах. Ширинка застегивалась на молнию, а рядом, на коленях, было три больших кармана. На куртке их было шесть и один сзади.

Усатый вылез из-за барьера и начал торопливо помогать застегивать их. Он ловко продевал огромные пуговицы в маленькие петельки и гулко шептал, дыша чесноком и селедкой:

– Нельзя... порядок... нарушать нельзя. Потом он пропал куда-то, а динамик на потолке затявкал, пришептывая:

– Мобицизила к старшему, мобицизила к старшему.

Вика подтянулся и, тяжело переставляя ноги в огромных, размеров на пять больше, башмаках, двинулся вдоль по коридору, в конце которого его нагнал усатый и, дыша чесноком, привязал к подошвам толстые чугунные пластинки.

Старший был длинный, весь перетянутый, с черными червячками усов под носом. Он оглядел Вику и заторопился словами с сильным кавказским акцентом:

– Зачем нарушаешь, дорогой, большой непорядок делаешь.

Вика посмотрел по сторонам и беспомощно уставился на старшего, стараясь стоять ровно.

– Совсем бестолковый, - заговорил старший беззлобно, торопливо нагнулся, застегнул Вике карман у правого колена и оглянулся зачем-то. Иди, дорогой, не нарушай больше.

Вика вышел, пошатываясь, и очутился на огромной бетонной площадке, уходящей за горизонт. По площадке ехал грузовик с открытыми бортами, и двое в оранжевом ссыпали что-то на бетон. Вика нагнулся и потрогал - оказалось, обыкновенная пыль.

Откуда-то из-под земли вынырнул усатый и потащил Вику в сторону. Бетонная плита отодвинулась, и они скользнули вниз, вглубь, понеслись по пронзительным коридорам. В левом рукаве, продолговатом, с серыми стенами, стояли кровати в ряд, в три этажа, густо. Усатый показал на одну, буркнул:

– Двенадцатая. Твоя. Спать.

От него по-прежнему несло чесноком и еще чем-то мучительно знакомым. Вика вскарабкался на кровать и, засыпая, вспомнил: от усатого пахло тройным одеколоном...

Вика настойчиво покачивал ванночку с проявителем, и в красном свете медленно выплывало изображение чего-то мутного. Вдруг фонарь метнулся и свалился куда-то вниз, в темноту, а Вику ухватили за ногу и начали ожесточенно трясти, приговаривая: "Нельзя, порядок нарушать никому не положено". Ногу отпустили, а вверху появился кудрявый динамик и заверещал отчаянно:

"Бей его, подлого, бей!"

Вика вздрогнул и проснулся. Рядом стоял усатый и сноровисто дергал его за левую ногу.

– Нарушаете, - сказал он, увидев, что Вика проснулся, - непорядок.

Густые рыжие усы его шевелились в такт отрывистым фразам, а рот открывался немного раньше звука - такое создавалось впечатление.

Вика соскочил на пол, одеваясь на ходу, побежал за усатым на бетон, где были остальные, и присоединился к ним, начал отупело переставлять ноги по площадке, стараясь держать туловище прямо и не чихать от свеженасыпанной пыли.

Где-то вдалеке заунывно взвизгивала большая циркулярная пила.

Тревога не была похожа на учебную. Это было видно по растерянным физиономиям старших и усатых. Они беспорядочно метались и что-то выкрикивали. Оранжевые столпились бестолково в тупике и лихорадочно застегивали друг другу карманы.

– Порядок... Кто порядок соблюдать будет?
– тряс Вику за плечо старший, губы его дрожали и черный червячок под носом припадочно вихлял.

Вика подумал немного и вдруг, неожиданно для себя самого, заорал гибким, не закостеневшим еще языком:

– Всем стать у стен. Подтянуться. Слушать только меня. Старшим подойти ко мне, усатым - построиться отдельно от оранжевых.

Порядок возник быстро, все привыкли к порядку, некому было только навести его.

– Вы, - небрежно сказал Вика одному из старших, - вы будете командовать. И добавил на всякий случай: - Подчинение - безоговорочное! Да!!!

Старший радостно встрепенулся, будто только этого "Да" не хватало ему для решительности, и начал четко отдавать команды...