Мама Кэтти встала и отступила на шаг.

— Моя одежда пострадала при взрыве. — Я постарался исправить ситуацию. — Пришлось надеть эти старые вещи.

— Дядя живёт в том доме, ну там, где лавка Талика, ну у парка, мам! — сказал Кэтти.

— Я недавно в Тизе, — кивнул я. — Торгую шерстью. Арендовал комнатушку поближе к рынку, но видит Создатель всё впустую. Придётся возвращаться не солоно хлебавши. В городе такое твориться.

Мэри слегка расслабилась, но всё равно поглядывала на меня с опаской.

— А вы не знаете где разрушения? — спросила она. — Муж сейчас на рынке. Я себе места не нахожу. Ещё и Кэти! Вот выпороть тебя надо. Говорила же гулять возле дома!

— Увы, — я отрицательно покачал головой. — Было три-четыре взрыва. Все рядом с парком.

Она печально вздохнула.

— Мой вам совет — уезжайте из города, — сказал я. — Мне доводилось бывать в Нортиме в неспокойные времена, помяните моё слово, то, что произошло сегодня — только начало, дальше будет хуже.

— Ох, но куда же мы поедем? У нас тут всё.

— Понимаю. Возьмите. — Я протянул ей три ливра.

— Нет-нет! — Она отстранилась. — Я не могу. Муж будет против.

— Возьмите, — я улыбнулся. — Считайте это даром от купеческой гильдии Цвана. Я вполне могу позволить себе подобный жест.

— Вы так добры. — Она смущённо приняла монеты. — Но мы вернём. Скажите ваше полное имя.

— Гариэт из Цвайгера, вольный торговец Третей Гильдии.

Я выдал первое, что пришло в голову, и почти не соврал, разве что с Гильдией напутал. То-то удивиться мой старый приятель, когда ему вернут три золотых.

— А дядя и мне монетку дал, — хихикнула Кэти.

— Ну, мне пора. Ещё так много следует сделать.

Улица меня встретила шумной компашкой молодых людей, которые в голос обсуждали сегодняшние события. Парни потрясали кулаками, и грозили расправой любому рёсинрацу, встреться им тот на пути. Ни что не ново под луной. Уже сегодня ночью полыхнут первые лавки рёсинарских торговцев, а там и до погромов недалеко.

«Бесов праздник», — выругался я и поспешил к ближайшему портному.

Следовало сменить одежду. Во-первых, если законники всё-таки выйдут на спасённую мною девочку, то внешность мою и наружность опишут именно так: цванийский купец в рванине. Во-вторых, в таком наряде в злачных местах, куда я собирался, могут не так понять, что повлечёт за собою проблемы — попрошаек не шибко почитают среди азартной братии. Благо ливры ещё звенели в карманах, так что на скромный наряд путника монет должно хватить с лихвой.

[1] Шоссы — мужские чулки закрывающие ноги от пальцев до середины бедра.

[2] Брэ — мужское нижнее бельё.

К вечеру я не без труда — приходилось увиливать от многочисленных патрулей — вышел к Фонарной площади. За пятнадцать лет здесь мало что поменялось: нечистый на руку народец, да всякого рода азартные игроки кучковались по-за углам распивая горячительные напитки в предвкушении скорых развлечений. Сегодня кого-то разденут, буквально до гола, на потеху собравшимся, а кто-то напротив — удвоит, а то и утроит своё состояние. Милид непременно должен был быть среди этой братии: Фонарная площадь — самое место для пронырливых мастеров картёжного дела.

Раньше игроки собирались ещё у гостиницы «Сигра», но пообщавшись с парочкой барменов в ресторациях, куда я заглядывал, коротая время, узнал, что после пожара пятилетней давности игорный дом при гостинице закрыли, а посему шулера стоило искать на Фонарной, куда я и направился.

Тратить время на хождение вокруг да около не хотелось, и я решил действовать, что называется «в лоб»: поймал сорванца, который мелькал среди подвыпивших гуляк норовя подрезать кошель, и сунул карманнику денье.

— Милида знаешь?

Пацан кивнул.

— Надо потолковать.

— Он в раках обитает, — малец ткнул пальцем в сторону пивнушки с характерной вывеской «Раки», вывернулся и уже через миг растворился в толпе.

«Ловкий гадёныш».

В том, что парнишка слукавил, я ни разу не сомневался, но на то и был расчёт: сейчас он сообщит кому надо и ко мне приставят соглядатая, а там глядишь и сам Милид объявится. Я решил покрутиться ещё какое-то время на площади и даже разговорился с преферансистом на тему «вистов на девятерной игре».

— На девятерной вистуют только клирики и студенты: первые — от жадности, вторые — от бедности, — выдал он свой вердикт.

А ведь и не поспоришь! В Цване говорили «дураки и нищие», но версия тизских преферансистов мне понравилась больше — право слово, жизненно звучит.

Щуплого доходягу я обнаружил не сразу — тот ловко скрывался в толпе и никак себя не выказывал. Впрочем, я мог ошибаться, и наблюдали за мной несколько человек. Правда это не имело значения, главное, что я почувствовал слежку, а чутьё меня редко обманывало.