Я знаю, она чувствует то же самое – только не подаёт вида. Мы с ней – навсегда. Я уверен в этом. Разве может быть по-другому? Разве может быть иначе? Это точно навсегда.

Навсегда длится до первой остановки: здесь девушка поднимается со своего места, закрыв книгу без закладки, а на её место садится парень в белом пуховике. Она не смотрит на меня: не хочет причинять мне боль. Я её понимаю. Один взгляд может испортить всё.

Её зелёная макушка в последний раз мелькает посреди толпы. Двери вагона захлопываются.

Неразрывные нити рвутся не хуже разрывных.

Мне теперь ничего не остается, кроме как разглядывать парня в белом пуховике. Я не сразу понимаю, что именно так поразило меня в его внешнем виде. Что-то в нём не от мира сего. Потом до меня доходит.

Первое: он в пуховике, хотя на дворе ноябрь и мы, вообще-то, в метро. Но это ладно. Это я могу понять. Но! Второе: кожа его лица ослепительно чистая, как у младенца. Словно он сошёл с полотна великого мастера, словно его сгенерировала нейросеть или слепил Микеланджело…

Словно он продал душу кому-то очень влиятельному, связался с нечистыми силами, у которых есть управа даже на самые страшные недуги. Ну, навроде акне.

Совет: называйте прыщи акне. Звучит солиднее.

Если подумать, я тоже связался с нечистыми силами, но заработал в результате этой связи лишь ожог на руке. Мы разные.

Не могу оторвать от лица напротив взгляд. Думаю, со стороны это выглядит странно, но до меня, к счастью, никому нет дела. Даже этому парню: он сидит в наушниках, уткнувшись в телефон.

Это ведь невозможно. Такого ведь не бывает в реальном мире… Я загипнотизирован. Я околдован. Заворожён, очарован, что там дальше по списку? Это всё про меня. Для полноты картины не хватает только стекающей из моего рта слюны.

Улыбка на моём лице находится в угасающей стадии и выглядит глупо, наверное, но до меня, к счастью, по-прежнему никому нет дела.

Ценит ли этот человек то сокровище, что имеет? Дрожит над ним денно и нощно? Думаю, он вообще этого не замечает. Тут дело обстоит так же, как с насморком: мы начинаем ценить возможность беспрепятственно дышать только тогда, когда нос заложен. Так же дело порой обстоит и с людьми.

«Без расставаний не бывает встреч», – так сказал мне фантик от одной конфеты. И я склонен ему верить.

Этот парень не заслуживает такого. Он даже сидит, широко раздвинув ноги. Он даже не уступает место стоящей в сантиметре от него женщине. А ведь она, вероятно, на ранней стадии беременности. Кем он себя возомнил?

Сжимаю книгу в руках, и страница с хрустом надрывается. Только сейчас старушка отрывается от своего кота и смотрит на меня как будто бы понимающе. Но ей не понять. И никому из них не понять.

Меня переполняют злость и зависть. Чернейшая из завистей. Почему он, а не я?

Хочу, чтобы этот парень споткнулся где-нибудь поздней ночью и остался там навсегда. Это он заслужил. И мне не стыдно. Стыдно должно быть тому, кто убивает амурских тигров.

Моя станция. Наконец-то. Никогда я не был так рад услышать эти два слова.

Перед выходом в последний раз смотрю на парня, который так и сидит на своём месте, довольный собой и своей мужчинностью. Ну и ладно. Не мне его судить. Не мне расплачиваться за его грехи. Не мне смотреть по утрам на эту восхитительно чистую кожу…

Но что это? На его правой щеке, прямо рядом с ухом? Красная надутая точка, гордая в своём одиночестве и оттого ещё более заметная на бледной коже.

Как я мог не заметить её сразу? Это бы сильно облегчило мои страдания.

Хотя какое, в общем-то, это имеет значение сейчас? Поезд трогается, а я стою на краю платформы, обтекаемый толпой, и улыбаюсь по-дурацки. Я же говорил, что это невозможно, помните? Я говорил. Идеально чистой кожи не бывает.

Почему-то чешется рядом с правым ухом, но я не имею права трогать это место. Любое прикосновение будет стоит мне в будущем около трёх тысяч нервных клеток. Но чешется прилично. Как свежий комариный укус.

Зуд не проходит и на пути к выходу, и на эскалаторе. Он занимает все мои мысли. И на что у меня может быть аллергия?

Терпеть больше нет сил. Аккуратно касаюсь этой точки тыльной стороной ладони – я уверен, что бактерии там не обитают, – и, начав медленно и всё ускоряясь, вожу вверх-вниз по области возле уха. Приятно, каюсь. Зуд наконец проходит. Выдыхаю спокойнее. По-моему, я уже говорил, но для счастья порой нужно очень мало.

В этот момент в моей жизни всё хорошо.

Очень приятно знать, что у любой кожи есть недостатки. Это успокаивает. Тот факт, что все страдают точно так же, как и я, хотя и в разных масштабах, он успокаивает. На душе легко и тепло. И даже пять университетских пар, маячащие на горизонте, не в силах спугнуть это чувство.