Ударивший меня человек сказал:

— Разве вы не слышите, сэр? Это моторная лодка. Вероятно, возвращается Джернеган.

— О... Леонард пристально посмотрел на меня, но звук мотора быстро приближался. Он протиснулся между мной и охранником — не лучший способ, хотя мои руки и были связаны, — и распахнул стеклянную дверь, которая вела на палубу. Появилась желтая моторка. Молодой человек в шапочке для парусного спорта, очевидно, Джернеган, был за штурвалом. Седая женщина в голубом платье в цветочек занимала сиденье рядом. Когда они причалили, Леонард поспешил помочь пассажирке подняться на палубу. Джернеган, привязав лодку, вскарабкался следом.

— Приятно видеть вас здесь, миссис Лав, — услышал я голос Леонарда. — Получив ваше чрезвычайное послание, я тут же послал лодку, но хотелось, чтобы вы объяснили...

— Объяснила? — оборвала его женщина. — Я хочу, чтобы вы объяснили, что делаете здесь, в этом забытом богом питомнике аллигаторов, когда вы нужны мне, Герберт! Знаете ли вы, что ваш человек в Денвере, штат Колорадо, только что погиб в автомобильной катастрофе? А другой, в Бангоре, штат Мэйн, который должен был слегка нажать на одного упрямого конгрессмена, прошлой ночью отдал богу душу в результате сердечного приступа? Что происходит, Герберт? Я полагала, что все под контролем, но когда ключевые фигуры начинают умирать одна за другой...

— Мистер Леонард! — прозвучал сверху голос радиста. — Мистер Леонард, вам звонят по голубому телефону. На линии Новый Орлеан.

— Простите, миссис Лав.

Леонард вернулся в каюту. Он бросил на меня странный настороженный взгляд, поднял трубку одного из телефонов на столике и назвал себя. Я слышал, как мужской голос что-то быстро и взволнованно говорил, но не мог разобрать слов. Леонард нахмурился.

— Что? — переспросил он. — Сумасшедший с парой пистолетов и с зубом на полицейских?.. Какое мне дело, сколько полицейских ухлопал сбрендивший камикадзе? В перестрелке попали в Джека Уэстхаймера, совершенно случайно?.. — Он медленно повесил трубку и начал поворачиваться ко мне, но переменил решение и крикнул: — Мартин, дай мне Билла Франка в Вашингтоне.

Мы подождали. Спустя некоторое время лампочка на голубом телефоне опять загорелась. После некоторого колебания Леонард поднял трубку, сказал несколько слов и выслушал ответ. Я увидел, что его лицо стало безжизненным и серым.

— В госпитале? Ботулизм? Что это, черт побери, такое?.. Спасти не смогли? Понимаю. Спасибо. — Он положил трубку, некоторое время постоял, задумавшись, затем приказал: — Мартин, дай мне Хомера Дана в Лос-Анджелесе...

— Я только что хотел сказать вам, сэр. Звонили из офиса мистера Дана. Мистер Дан ушел в море на лодке и не вернулся. Они хотели узнать, надо ли сообщать береговой охране?

Леонард медленно повернулся ко мне. В его глазах я прочел что-то вроде священного ужаса и дикой ненависти.

Он стал хлестать меня по щекам, что было совершенно несерьезно. Его гладкое, красивое лицо политика было бледно-розовым от гнева и страха, а глаза, казалось, слегка вылезли из орбит. Создалось впечатление, что его вот-вот хватит удар, но я знал — такая удача мне не светит, это была моя работа. Я один раз провалил ее, но в конце именно я должен позаботиться о ее выполнении.

Фокус состоял в том, что мне надо было оставаться в живых, чтобы успеть ее сделать. В настоящий момент на помощь Марты, связанной и охраняемой, нельзя было рассчитывать. Я увидел в дверном проему даму-сенатора, наблюдающую за сценой в переполненной каюте, и понял, что это и есть мой верный шанс. Она бы никогда не достигла высот в политике, если бы не имела головы на плечах.

Леонард еще раз раздраженно хлестнул меня, как несдержанная мать, воспитывающая непослушного ребенка.

— Сколько? — произнес он сдавленным голосом. — Сколько хладнокровных убийств...

— Это говорит человек, который послал агента в Мексику, чтобы выстрелить мне в спину из 7-миллиметровой винтовки с оптическим прицелом! Не говорите мне о хладнокровных убийствах, Леонард! Кто начал все это? Сколько наших людей вам удалось убить в неуклюжей попытке стереть нас с лица земли? — Я снова рассмеялся. — С чего вы, ничтожный человек, взяли, черт побери, что можете играть с нами в смертельные игры? Мы профи, а не политические дилетанты. Ей-богу, у вас было бы больше шансов на успех, начни вы соревноваться на одной дорожке с братьями Унзер или играть в гольф с Полмером и Тревино.

Трудно было сказать, произвела ли моя самоуверенная речь впечатление на седую женщину в дверях, но Леонарда она заставила впасть в ярость, что было почти так же хорошо. В конце концов, кому нужен союзник, который не может держать себя в руках в кризисной ситуации? Он снова налетел на меня, нанося удары обеими руками. Моя голова моталась по спинке дивана.

— Сколько?

— Я не знаю сколько. Это и неважно. Можете быть уверены, что достаточно. Со вчерашнего вечера, когда вы играли в кошки-мышки в этом лабиринте мангровых деревьев, у вас нет организации. Все, что от нее осталось, — это кучка напуганных гражданских служащих, ожидающих грома и молнии, которые поразят их с ясного неба. Несущийся грузовик. Пуля неизвестно откуда. Небольшой искусственный сердечный приступ или чума в утреннем стакане молока. Они знают. Они знают, что отныне тот, кто попытается выполнить ваши приказы, умрет. Попробуйте. Поднимите трубку симпатичного голубого телефона. Попросите радиста соединить вас. С любым — я имею в виду тех, кто еще остался в живых. Посмотрите, будет ли человек внимательно слушать ваш голос или он рассмеется вам в лицо. А может, он пошлет вас подальше за то, что вы неумелый растяпа, из-за которого погибли многие его друзья и коллеги. Давайте. Пробуйте!