— Ты что, на стороне отца? — С сузившимися глазами спросила Карина, как бы невзначай переводя взгляд на попорченную обувь.

Немой шантаж мог бы сработать в любой другой ситуации, но не в этой.

— Конечно я на стороне отца. — Выхватив из маминых рук похабную тряпку, Паша проклял себя за то, что осуществлял покупки не глядя на товар, лишь ориентируясь на размеры. — И когда будете разводиться из-за таких вот нарядов, точнее их последствий, я, само собой, останусь с ним. А тебя мы засудим, и сошлем обратно в степь, где ты будешь кошмарить европейцев, или чем там ваши занимаются.

Выхватив маленьким кулачком по плечу, Паша даже не поморщился, выпячивая грудь вперед. Времена тирании Ига прошли, настала его эпоха.

Отец со стороны благодарно улыбнулся, незаметно показывая большой палец. Сам он уже планировал уступить в данном споре.

Попав под раздачу, Карина обижено продолжила копаться в сумках. А когда дошла до самого дна, брезгливыми пальчиками вытащила красное кимоно. Внизу, под ним, лежали того же цвета шорты, и борцовки.

— А это что? — С сомнением оценивая массивный халат из грубой ткани, Карина попыталась мысленно примерить его на мужа, однако быстро покачала головой. Эта вещь точно Пашина.

— Самбовка. — Паша ответил без фальши, сжимая-разжимая пальцы на ногах. Кажется, мелкие тапочки не такие уж неудобные, если их немного доработать… — Я послезавтра на соревнования по самбо иду, это амуниция.

Забрав из рук мамы еще одну вещь, Паша скомкал кимоно, и кинул обратно в спортивную сумку, убедившись, что там, больше ничего для родителей нет.

— Соревнования? Какие соревнования? — Карина мгновенно насторожилась, услышав в одном слове нечто опасное, для ненаглядного сыночка. Пусть даже тот перешел отметку между человекообразными, и гориллоподобными.

— Мамуль, ты ждешь, что вместо подтверждения я передумаю, и скажу, что в действительности записался не на соревнования по самбо, а на гедонистический курс БДСМ для борцов? — Спросив маму с усталым лицом, Паша дождался отрицательных покачиваний головой, после чего продолжил: — Тогда зачем переспрашиваешь? Я же сказал, на соревнования по самбо. Что может быть еще более однозначно? Или мне теперь во все разговоры с терминологией залетать?

Тут даже Карине нечего было возразит. Не могла же она сказать, что спросила на чистом автомате.

— Тогда мы останемся и поболеем за тебя. — С толикой волнения предложил отец.

Сын начал зарабатывать деньги, самостоятельно собирать сложнейшие станки, а теперь еще и на соревновательный уровень в спорте выходит. Как он мог не радоваться? Взгляд Сергея скользнул на вялого старшего брата. Олег, после пары секунд, криво улыбнулся, и кивнул. А что еще ему оставалось? Сказать:

«Не хочу я смотреть, как этот мутант валяется на ковре с потными мужиками! Лучше дома посижу, телек посмотрю, или в лохматулю женушки зароюсь усиками».

— Маме на сколько дали больничный? — Паша задал вопрос, даже не предполагая ситуацию, при которой ей могли отказать в больнице.

Замотивированная бесхозно бродящим по пляжу Сергеем, окруженным женщинами, Карина, добилась бы своего при любых неблагоприятных обстоятельствах.

— На две недели. — Карина ответила с гордой улыбкой. Поначалу ей было неловко просить подругу выписать больничный, однако когда выяснилось, что лишь она не пользовалась данной услугой среди круга общения, то решительно попросила большой отпуск.

— Вот и валите на две недели, зачем мне жизнь перцем посыпать. Итак не сахар. — Паша не хотел видеть родных в городе, где постоянно творится какая-то хренотень.

Однако благие намерения, выраженные не совсем благим языком, приводят к соответствующим результатам. Его схватили за ухо, а когда выражение боли не исказило лицо, Карина скрутила крепкий хрящ, и потянула вниз.

— Ты как с родителями разговариваешь?… — Переходя на парселтанг, Карина хищно обнажила белые зубы, словно собирать вцепиться в полоть собственного сына. — И что значит не сахар? Тебе с нами не комфортно жить?

У Марины от развернувшейся сцены аж медом на душе все потекло. Было настолько приятно, что все попытки скрыть садистскую улыбку потерпели фиаско.

— А-а-ай! Да на себя посмотри, вот про это и говорю. — Паша мог терпеть боль, когда надо: пулевые, ножевые, да хоть костевые ранения — не вопрос. Но вот уши крутить — запрещенный приём. — Предупреждаю. Лучше отпусти, иначе органы опеки натрав…аааа!

Угроза переросла в истошный крик, когда Карина едва ли не повисла на многострадальном ухе.