— Так.

— А потом, когда увидел фото и пробежался взглядом по статье — не то, чтобы радость сошла с лица, он просто побагровел. Ты не представляешь

— Представляю

— Я подумала, что это он так разозлился на факты и на Солдатенко. А он, как стал орать на меня, как полоумный.

— Ты как? Сильно нервничала?

— Не, что ты? Мне пофиг на такое.

— Чем закончилось?

— Он проорался, что я мол, соплячка, лезу не в свое дело, что много на себя взяла.

— А ты ему отвечала?

— Конечно, я ему сказала, что лезть не в свое дело, туда где воруют и расхищают, вскрывать коррупционные гнойники, чтобы делать жизнь лучше — это и есть работа каждого советского журналиста.

— Думаю, ты его убила этим,Элен, — я засмеялся в трубку

— Похоже, что да. Он потребовал, чтобы я принесла ему всё, что у меня есть и никому не говорила ни слова. Я смотрела на него как на сумасшедшего. Он немного успокоился, и понял, что выглядит, как идиот и наговорил много лишнего. Сказал, кричал потому что за меня беспокоиться, время сейчас неспокойное.

— Что говорит твоя подружка, как он вел себя после твоего ухода?

— Сначала рвали метал, драл всех как сидоровых коз. Потом заперся у себя и пока не выходил.

— Понял. Тёма?

— Звонил, он на месте Ведет наблюдение, передает привет.

— Два Сереги?

— Звонил, твой Боёк, пока все тихо.

— Как у тебя?

Я посмотрел в бинокль.

— Говорить с кем-то по телефону. Внешне спокоен.

— Ничего себе, спокоен? Что наши фото никак на него нне подействовали?

— Еще как! Я видел, как ему принесли сорванные карточки и положили на стол. Сначала он сделал вид, что они его не волнуют, но как только сотрудник, принесший фотки удалился за дверь, Солдатенко в гневе расшвырял их по комнате.

— Прям в гневе?

— Да, и ещё в каком! Он даже пытался футболить фотки на полу, но промахнулся и чуть не грохнулся на пол.

Элен прыснула от смеха.

— Всё, как ты хотел, Макс.

— Это правда было смешно. Ладно, время вышло. Следующий звонок по графику. Через десять минут. Конец связи.

— Макс, — я услышал серьезные нотки в голосе девушки.

— Да?

— Что-то я за Тёму переживаю. Не спокойно мне на душе. Скажи мне, что с ним всё будет хорошо.

— Элен, с нами со всеми всё будет хорошо, и с Тёмой тоже.

По моим расчетам, после встречи с редактором Солдатенко начнет искать негативы. Первое куда он направит своих мордоворотов будет фотолаборатория отца Тёмы.

Единственное, что я не сказал сказал своим друзьям, так это то, что еще один комплект фотографий и сопроводительный текст я направил в еще одну газету, корреспондентам «Черноморкого Вестника» приходившим к нам домой после наводнения.

По моим предположениям, участь этих материалов была такой, как и у тех, что передавала своему редактору Элен.

Но мне нужно было, чтобы у Солдатенко горела земля под ногами. Если ему принесут второй материал, то он очень хорошо будет понимать, что всё это может попасть в центральную прессу.

А там его уже никто не прикроет. Ни за какие квартиры, очереди на машины, очки «Адидас».

Именно это должно вынудить его лихорадочно собирать манатки, прятать деньги, товар и сворачивать свою лавочку.

Что ж. он это всё заслужил по праву.

Я набрал телефон «Курортной газеты» и попросил к телефону Галину Блюм, мою старую знакомую, бравшую у меня интервью дома.

Прошло много времени и она вряд ли узнает мой голос.

— Здравствуйте, я отправлял вам конверт с фотографиями и хотел бы узнать, вы уже его вскрывали? Вы видели снимки?

— Да, здравствуйте, кто говорит?

— Не важно. Считайте, что группа неравнодушных граждан. Скажите, а можно рассчитывать на разоблачительную статью в вашей газете?

— Что-то ваш голос кажется мне знакомым, мы с вами встречались?

Скорее всего она просто пыталась узнать, кто ей прислал пакет. Я знаю, как сбить ее с толку.

— Не думаю, милочка, — это прозвучало так, будто ей звонил шестидесятилетний мужчина, — так, что насчет статьи?

— Ну мы не печатаем анонимки, факты надо проверять. Хотя не буду скрывать, фотографии интересные. Откуда они у вас?

— Это не совсем анонимка. Точнее, милочка, это совсем не анонимка.

— А что же еще?