Шрифт:
– А почему, интересно, отец вашего Германа Горра никогда не ходит на собрания? Я так о нем наслышана. Хоть бы увидеть разок.
– Кого? Германа или его отца?
– Отца, конечно! – смеется тетя Люда. – В родительском комитете про него столько болтают. Говорят, что он прямо олигарх какой-то. Нефтяной бизнес у него, что ли. И главное, он – холостой… одинокий… Хоть и в годах уже, конечно…
– Ну что ты ерунду болтаешь? – злится Петька, но тетя Люда и бабушка только смеются.
Потом я их провожаю. Петька у дверей задерживается, а тетя Люда тактично поднимается к себе.
– Лен, – шепчет он. – Ты не обиделась?
– На что?
– Ну, на то что там… во дворе… Я просто… Не обижайся, а?
– Я не обиделась, – успокаиваю его. – Не переживай.
– Точно-точно?
– Точно-точно, – улыбаюсь я, и Петька вслед за мной расплывается в счастливой улыбке.
– Ленка, ты – лучшая, – бросает на прощанье Петька.
***
Выходные мы проводим с Петькой вместе. Сначала делаем уроки, потом гуляем в парке. А вечером он опять засиживается у нас допоздна. И мы даже не вспоминаем ни про Горра, ни про наш класс.
Зато в понедельник идем с ним в школу, и никакой легкости я больше не чувствую. Наоборот – на сердце неспокойно. Я не знаю, что это – страх или ожидание чего-то плохого. Петька уверяет, что договорился с пацанами, и те пообещали меня не трогать. Но меня, по-моему, еще больше удручает это его «договорился».
Когда заходим в класс, я первым делом встречаюсь взглядом с Горром. И на душе становится еще беспокойнее, хотя он просто смотрит на меня и молчит. Смотрит лениво, расслабленно, но так, словно что-то этакое про меня знает.
Зато Гаврилов, увидев нас, сразу же вопит на весь кабинет:
– О, Черный! Говорят, что ты вчера Третьякову зажимал. Сосались прям на крыльце школы.
Класс взрывается протяжным: «О-о-о-о!». И следом со всех сторон сыплются смешки и улюлюканье.
– О-о-о! Наша тихоня отжигает!
– Черный, ну как она? – спрашивает Ямпольский. – Норм или так се?
– Сам проверь, – смеется Михайловская.
– Обязательно!
– Идите в ж***! Чего вы как дебилы? – отбивается Петька.
А я слова сказать не могу, меня захлестывает жгучий стыд. Хоть всё это и неправда, но у меня аж лицо горит.
– Эй, Третьякова, – зовет меня Михайловская. – Давно у вас с Черным любовь?
Я на автомате оглядываюсь, но снова напарываюсь на взгляд Горра, сосредоточенный, пристальный, без тени насмешки, хотя весь класс потешается. Но взгляд его вдруг обжигает сильнее, чем глумливые смешки остальных.
Я поспешно отворачиваюсь и приказываю себе не реагировать на идиотские выпады. Петька кому-то что-то еще отвечает, а я сижу прямо, будто ничего не слышу, будто происходящее меня не касается.
Наконец входит математичка, и все постепенно замолкают, во всяком случае пошлости с мест больше не выкрикивают. А следом за ней вбегает Соня.
Как же я ей рада! Хоть и сижу пока, словно кол проглотила. Но я, правда, очень-очень ее ждала.
– О, Шумилова, здорово! Поправилась? – приветствует ее Михайловская.
– Ты чем болела-то? – спрашивает Ларина.
Соня недоуменно хлопает глазами, обычно ни Михайловская, ни, тем более, Ларина ее в упор не замечают.
– Бронхитом, – отвечает она неуверенно, потом устремляется к нашей парте. Сгоняет Петьку со своего места, усаживается рядом, что-то радостно щебечет. А я лишь вымученно ей улыбаюсь. И невольно подмечаю, что наши переглядываются, подают друг другу какие-то знаки.
– Боже, как я устала сидеть дома! – восклицает Соня. – Уже на стены чуть готова была лезть с тоски…
И тут мы слышим за спиной голос Ямпольского:
– Сонь, привет! Давно тебя не было…
Сонька округляет глаза почти в панике. Наклоняется ко мне и взволнованно шепчет:
– Это же Антон, да? Антон со мной заговорил! О, боже! Боже! Я сейчас умру…
– Сонь, – снова зовет ее Ямпольский.
– Мамочки… – бормочет она в возбуждении. – Я не могу оглянуться. Я… боже… у меня руки дрожат…
У нее и впрямь нервно подрагивают пальцы.
– С возвращением, Сонь, – вкрадчиво и ласково произносит Ямпольский.
– Что? Что мне ему ответить? – частит Сонька.
Но тут раздается звонок, математичка поднимается из-за учительского стола и призывает всех к тишине.
22. Лена
Заканчивается алгебра, еще никто не успел разбрестись, и в класс входит новая англичанка, Олеся Владимировна.
– Прошу минуточку вашего внимания, – с улыбкой произносит она.