Шрифт:
– Бабушка! – подает голос Лена. Ей явно неловко.
– Да я ничего. Просто спать уже пора.
– Я сейчас. Пять минут еще…
Бабушка скрывается, и я снова притягиваю к себе Лену.
– Жаль, я завтра утром уезжаю с отцом. Уже пообещал ему…
– Далеко? – спрашивает Лена. – Надолго?
– Да нет, на пару дней в Байкальск. Там горнолыжка, Гора Соболиная… отцу нравится. Покатаемся и обратно, – говорю я, а у самого такое чувство, будто и впрямь уезжаю на другой континент на год, не меньше. И расставаться не хочется до безумия.
– Как здорово, – улыбается Лена, но мне слышится грусть в ее голосе.
– Я буду тебе звонить или писать, – обещаю я.
– Спасибо. Герман… – говорит Лена и замолкает в нерешительности.
– Что, Лена? – не могу сдержать улыбку.
– Я тебя хочу кое о чем попросить…
– Всё, что пожелаешь, – шепчу я, наклоняясь к ней ближе.
– Пришли мне фото…
– Ты хочешь мою фотку?
– В смысле, фото оттуда… – сразу смущается она. – Там же красиво наверняка. А я никогда не бывала на Байкале.
– Как скажешь, – я почти касаюсь ее губ своими губами. Она дышит взволнованно, но не отодвигается. И я целую ее. Мягко. Без прежнего безумия. Просто прощаюсь. Но даже и такой поцелуй пьянит невероятно. Потому что затем я всю обратную дорогу еду с блаженной улыбкой…
42. Герман
Байкальск всего в трех часах езды от города, но если там у нас уже всё тает и плывет, то здесь, на горнолыжке, весной и отдаленно не пахнет.
В первый момент, как мы вышли из машины, я аж зажмурился от слепяще-белого снега. И эта белизна повсюду, куда ни повернись.
Пока отцовский водитель разгружает вещи и заносит в коттедж, я озираюсь по сторонам. Народу на Соболиной полно, как всегда. На подъемник цепочкой вьется очередь. Возле корпусов, кафешек и проката – столпотворение. Где-то играет музыка.
Все кругом, и отец уже тоже, пребывают в каком-то радостном возбуждении, как на празднике. Это всеобщее воодушевление так и витает в воздухе. Один я, наверное, на весь курорт рвусь скорее вернуться обратно в город. Делаю на телефон несколько снимков и отправляю Третьяковой с припиской:
«Доброе утро».
Интересно, Лена еще спит или уже проснулась? Десятый час как бы…
Проснулась. Через пару секунд все фотки просмотрены и отмечены лайками. А затем от нее и сообщение прилетает:
«Привет. Спасибо! Как там чудесно, как в сказке. Кажется, что там еще зима».
Пока я придумываю, что бы такого ей написать, отец меня окликает:
– Герман, кому ты там улыбаешься? Пойдем уже в дом.
Я убираю телефон и следую за отцом.
Коттеджи здесь стилизованы под русские избы с бревенчатыми стенами, правда, мебель современная и вся необходимая техника имеется. В общем-то, мне на интерьер плевать, главное – есть вай-фай. Хотя отец ни на минуту не дает присесть с телефоном.
Сначала катаемся на лыжах – к счастью, не слишком долго: отец с непривычки вскоре выдохся и проголодался. Пока он принимает душ, мы с Третьяковой общаемся в мессенджере.
«Вы долго там пробудете?» – спрашивает она.
«Отец вроде хотел пару суток здесь побыть, ну, может, дня три».
«Значит, завтра в школе тебя не будет?».
«Да, завтра меня не будет. А что, уже соскучилась?» – прицепляю я подмигивающий смайл. Жаль, не увижу, как Лена сейчас смутится. Она офигенно смущается. Мило и трогательно.
«Я просто так спросила», – не сразу приходит от нее ответ.
«А я соскучился», – пишу ей.
«Я тоже», – сдается она.
– Опять со своей девочкой переписываешься? – вдруг раздается над ухом, да так неожиданно, что я вздрагиваю и едва не роняю телефон из рук.
– Ты чего подкрадываешься?
– Да кто подкрадывается? – хмыкает отец. – Я два раза тебя спросил, в ресторан пойдем или сюда обед закажем. А ты как сидел со счастливой улыбой на всё лицо, уткнувшись в телефон, так и не пошелохнулся даже.
По ходу, я сам сейчас офигенно смутился.
– Расскажи хоть, что за девочка? – любопытствует отец. – Это к ней ты вчера на ночь глядя ездил?