Мой друг крутился возле Наты – не отходил. Я часто оставался в стороне. Один раз мне все-таки удалось с ней потанцевать. Во время танца ее кудряшки приятно щекотали мне щеку. Я чувствовал ее тепло и с удовольствием поддавался новым ощущениям.

– Юра! – сказала мне девушка, – я буду ждать от тебя писем, и согласна отвечать на них. – Ее слова меня порадовали. На службу в армию я пошел со спокойным сердцем.

На память перед тем, как отбыть, покинуть село, я захотел положить в чемоданчик фотографию. После окончания школы я вместе с друзьями сфотографировался, однако получить карточку так и не смог – где-то затерялась. Я вначале спросил о ней у старосты Надежды Ватуриновой. Та отправила меня к Светлане. Светлана сказала, что передала Наташе, а Наташа Жене. Мой друг был в неведении и лишь пожимал плечами:

– Ну, что ты Юра, – сказал он, почесав свой крутой затылок. – Я видел твою фотографию, ее мне пытались всунуть. Но я тогда уезжал в город, и поэтому не взял, отказался, не помню точно, но Наташа, мне кажется, пристроила карточку Виктору. Спроси у него.

Мой сосед по парте укатил поступать в престижное военное училище. Я у него ничего не мог спросить. Так фотография и пропала.

Перед отъездом я собрал своих друзей и снова сфотографировался, правда, у фотографа любителя. Он постарался. Потратил много пленки и перевел не одну пачку бумаги. Самую из наиболее удачных карточек я прихватил с собой.

Я часто и подолгу рассматривал ту любительскую фотографию. На ней вместе со мной были мои друзья. Мы стояли возле черемухи у моего дома. Я находился в окружении Наташи, Жени, Семена, Надежды ее сестер и Светланы. В тот день Светлана была не одна: она нянчилась со своей маленькой сестренкой Юлией – родители куда-то уехали к родственникам и дом бросили на нее. При съемке я отчего-то взял девочку на руки. Лица, у нас у всех получились на фотографии серьезными. Лишь одна Юлия улыбалась. Я, часто и подолгу рассматривая фотографию, невольно задерживал на ней свой взгляд. Мне слышался тонкий голосок девочки: «Юлла, Юлла, – она не выговаривала букву «р» – а можно я тебя буду ждать?»

– Можно! – не услышав от меня ответа, сказала Светлана.

– Нет, пусть Юлла ответит! – потребовала девочка и я, поцеловав Юлию в щеку, повторил слова ее сестры: «Да, можно!»

В день отправки в армию я попрощался с матерью. Отец торопил меня, ему нужно было еще успеть на работу. Выскочив чуть свет из дома, мы пошли на станцию. По дороге нам встретились Ната и Женя. Друзья хотели быть со мной рядом.

На платформе было шумно. Призыву в армию подлежал не я один. Скоро подошел поезд. Меня охватило непонятное чувство: на душе было и весело, и отчего-то грустно. Вначале я пожал руку отцу:

– Давай служи, – сказал он. – Затем Фокову и уже после на виду у своих сельчан крепко-крепко поцеловал Нату.

На крик кого-то из провожающих:

– Быстрее-быстрее электричка ждать не будет, уже отправляется! – Я с трудом оторвался от ее губ и заскочил в вагон. Многое после забылось, но этот момент мне запомнился на всю жизнь.

Что еще меня удивило из того времени – показалось несуразным – это то, что мы поехали не в сторону огромного мегаполиса, а в обратном направлении – в районный центр. Уже после нас призывников посадили в автобус и повезли, минуя родное село, в многомиллионный город – в учреждение, называемое распределителем.

В распределителе мы все растерялись, как не старались держаться вместе. Я в нем пробыл два дня. Он, то наполнялся, то пустел. За время ожидания я под чистую съел все, чем меня снабдила в дорогу мать. Хорошо, что нас сводили в столовую.

Я был рад, когда, наконец, пришла и моя очередь. Видно, пришелся по вкусу прибывшим из очередной воинской части «покупателям» – это худощавому капитану и двум сержантам. Меня и еще группу таких же, как я ребят в количестве тридцати человек посадили в автобус и отправили на железнодорожный вокзал. Ночь я провел в поезде, нас куда-то везли, а утром снова мы были в автобусе. Минут через сорок подъехали к части. Она была огорожена высоким забором. Автобус, миновав ворота, остановился возле деревянной казармы по своей архитектуре, напомнившей мне школу. Здание стояло в стороне – особняком от других, потому что предназначалось для новобранцев. От моей школы оно отличалось тем, что внутри него не было дверей и еще помещение вместо классов делилось на отсеки, заполненные двухэтажными кроватями.

Мы высыпались из автобуса и по команде худощавого капитана отправились в казарму. Там, в длинном широком коридоре, он построил нас и произнес свою речь, из которой я четко понял, что должен, беспрекословно подчинятся командам всех старше себя по званию. Его слова были сказаны для того, чтобы отдать нас на попечение двум сержантам и уйти. А уж они тут же занялись выполнением бытовых задач, то есть обустройством. Чемоданчики, рюкзаки и прочие дорожные сумки мы сдали на хранение, определились с койками, на которых нам придется спать, затем построились и строем отправились в баню. Там нас остригли наголо, мы помылись и, одевшись в новую солдатскую форму, выданную старшиной, друг друга довольно сильно рассмешили. Не один месяц потребовался новобранцам, чтобы выглядеть настоящими солдатами.