130-миллиметровые палубные орудия снимали с "Червовой Украины" водолазы. Воздушная разведка гитлеровцев, конечно, заметила эти работы. Противник пытался сорвать их бомбежками, артобстрелом. Но еще до того, как Севастополь отбил ноябрьское наступление, первые два орудия крейсера, ставшие береговой батареей № 114, были установлены у хутора Дергачи под Сапун-горой.

Несколько дней спустя другая такая же батарея (ею командовал артиллерист с погибшего крейсера старший лейтенант А. П. Матюхин) стояла на историческом Малаховом кургане, где в первую Севастопольскую оборону были смертельно ранены Нахимов и Корнилов.

Там возвышался большой памятник Корнилову, и, словно наказ из прошлого, горели на бронзе последние его слова: "Отстаивайте же Севастополь!"

Отражение ноябрьского штурма явилось проверкой боевой организации обороны, сплотило все участвовавшие в ней силы. Оно сдружило приморцев и с действовавшими под Севастополем флотскими летчиками.

Как уже сказано, на расположенные вблизи города маленькие аэродромы могло базироваться небольшое число истребителей и штурмовиков, а в Северной бухте легкие гидросамолеты-разведчики. Тем не менее в Севастополе находился, отлучаясь лишь время от времени на Кавказ, командующий военно-воздушными силами Черноморского флота генерал-майор авиации Н. А. Остряков.

В отличие от Одессы, где Приморская армия имела свой истребительный авиаполк, теперь воевавший где-то на Северном Кавказе, в Севастополе авиации в прямом подчинении у нас не было. Но флотские летчики активно поддерживали армию, с Остряковым договариваться о взаимодействии было легко. Живой, кипуче-деятельный, он часто сам приезжал к нам на КП, чтобы обеспечить наземным войскам какую только можно помощь с воздуха.

Николаю Алексеевичу Острякову едва исполнилось тридцать лет. Этот молодой генерал имел за плечами бои в Испании (именно его экипаж, участвуя в атаке против броненосца "Дойчланд", поразил фашистский корабль двумя бомбами), был депутатом Верховного Совета СССР. Высокая должность не помешала талантливому летчику остаться воздушным бойцом. Летчик-бомбардировщик по прежнему опыту службы, Остряков, будучи уже командующим ВВС флота, во время войны освоил самолет-истребитель. Он лично летал на разведку — на "командирскую рекогносцирован ку", как он говорил, участвовал и в воздушных боях. Летчики с восхищением отзывались о смелости, выдержке, хладнокровии своего командующего.

Мне же, видевшему Николая Алексеевича только на земле, он запомнился как скромный, обаятельный человек, обладавший пытливым умом и широкой военной эрудицией. Тогда я еще не знал, что, в сущности, все необходимое, чтобы стать крупным авиационным командиром, он сумел постичь в основном на практике и путем самообразования: из летных учебных заведений Острякову довелось окончить лишь московский аэроклуб да краткосрочные курсы при Военно-морской академии.

На балаклавском направлении и других участках ноябрьских боев летчики Острякова помогали нашей пехоте | прежде всего штурмовкой неприятельских войск, позиций, огневых средств. На штурмовку посылались не только "илы", но и "ястребки". В эти дни заместитель командира эскадрильи капитан Николай Хрусталев повторил под Севастополем подвиг Николая Гастелло: свой поврежденный, охваченный пламенем самолет он бросил на подходившую к фронту фашистскую боевую технику.

Наша авиация систематически наносила удары по ближайшим вражеским аэродромам. И конечно, постоянной задачей севастопольских летчиков являлось прикрытие с воздуха города и бухт. Эта задача была самой трудной — как из-за недостаточного количества истребителей, так и потому, что при небольшой территории плацдарма бомбардировщики могли появляться над городом внезапно.

Обычно первыми вступали с ними в бой те истребители, которые в это время барражировали над Севастополем. И нередко пара "ястребков" атаковывала большую группу бомбардировщиков, не останавливаясь ни перед чем, чтобы задержать врага.

Дважды за эти дни один и тот же летчик — младший лейтенант Яков Иванов, израсходовав боеприпасы, применил воздушный таран. 12 ноября он винтом "мига" срезал руль "хейнкелю", и тот, не долетев до города, рухнул с полным грузом бомб на землю, а Иванов благополучно посадил свой истребитель, у которого был лишь погнут винт. Пять дней спустя, уничтожив таранным ударом другой фашистский бомбардировщик, отважный летчик погиб. Яков Матвеевич Иванов был посмертно удостоен звания Герой Советского Союза.

Обращаясь к документам того времени, убеждаешься, что в начальный период обороны мы в Севастополе иногда приуменьшенно оценивали (это надо отнести за счет недоработок нашей разведки) противостоящие неприятельские силы. Только после отражения ноябрьского наступления гитлеровцев стало вполне ясно, что в нем участвовали, не считая румынских частей, четыре дивизии — 22, 132, 50 и 72-я (последняя — ефрейторская, то есть особо отборного состава). А ведь немецкие дивизии и по штату более чем в два раза превышали наши!

Трудно назвать точные цифры потерь, понесенных этой вражеской группировкой, но, безусловно, они были значительными, исчислялись тысячами солдат, многими десятками танков и самолетов. Только большие потери и заставили противника прекратить 22 ноября атаки.

Не приходилось, разумеется, сомневаться, что при первой возможности Манштейн предпримет новое наступление. Не зная, когда оно начнется, мы все же надеялись получить до этого помощь с Большой земли. Нужны были и пополнение людьми всем нашим частям, и оружие, и боеприпасы, прежде всего для полевой артиллерии. Когда противник прекратил атаки, снарядов у нас, если считать по расходу их в середине ноября, оставалось примерно на три дня.