А потом уже отчаявшийся Говард вспомнил, что костюм не застегнут на груди. Кое-как, с мучениями, он выбрался из костюма, сбросив металлическую оболочку, как ящерица шкуру.

Поднявшись на ноги, землянин поспешил во тьму. Фосфоресцирующую ветку он уронил, когда нырнул под створ, поэтому света у него больше не было. Босые ноги ступали по грубому полу с торчащими острыми камнями, тело обдувал ледяной ветер, холодный, точно смертоносное дыхание ледников. Проход вел вверх и местами превращался в нечто похожее на ступени, по которым Говард лез, спотыкаясь, падая и набивая страшные синяки. Потом он рассадил голову об острый выступ, торчавший из низкого потолка. По лбу и в глаза потекла теплая кровь.

Подъем делался все круче, а холод стал и вовсе непереносимым. Никто из оумнисов вроде бы его не преследовал, но Говард все равно боялся, что они поднимут створ и бросятся за ним в погоню, а потому торопливо лез дальше. Его все больше озадачивал крепнущий мороз, но здравый смысл и способность строить гипотезы совершенно его покинули. Голые руки, ноги и туловище покрылись мурашками, и Говарда колотил жестокий озноб, хотя он без устали бежал и карабкался.

Ступени стали ровнее и попадались чаще. Казалось, они уходят во тьму бесконечно; Говард постепенно приспособился к ним и шаг за шагом, ощупью продвигался вверх, лишь изредка спотыкаясь и падая. Разбитые ноги кровоточили, но от холода уже теряли чувствительность, а потому боли он почти не ощущал.

Высоко над головой Говард увидел круглое пятно тусклого света и, хватая ртом ледяной воздух, который становился все более разреженным и все хуже приспособленным для дыхания, бросился туда. Сотни, тысячи черных обледенелых ступеней пришлось ему преодолеть, прежде чем он приблизился к источнику света. Землянин вышел из пещеры где-то в долине под непроницаемо-черными небесами, в которых сияли холодные неподвижные звезды, а вокруг, куда ни кинь взгляд, раскинулись бесконечные угрюмые склоны и пики, застылые и безмолвные, точно ледяная смертельная греза. Мириадами граней переливались на них в звездном свете льды, а саму долину испещряли бельма бледных пятен. Одно из них располагалось прямо у выхода из пещеры, где на верхней ступеньке стоял землянин.

Он мучительно силился вдохнуть морозный разреженный воздух, тело его мгновенно окоченело, скованное оцепенением, а он все стоял, ошеломленно вглядываясь в открывшееся перед ним нагромождение ледяных гор. Он словно очутился в мертвой пропасти среди невыразимой вечной пустоты, где никогда не смогла бы существовать никакая жизнь.

Кровь смерзлась у него на лбу и щеках. Стекленеющими глазами Говард видел, что ступени ведут дальше вверх по склону ближайшей скалы. Вероятно, бессмертные вырубили их здесь для каких-то своих непостижимых целей, и эта лестница поднималась к самым ледяным вершинам.

То была не знакомая сумеречная зона Меркурия, откуда Говард попал в подземелья, но навечно лишенная солнца темная ночная сторона, где царил жуткий космический холод. Говард почувствовал, как ледяные пропасти и пики смыкаются вокруг него свирепым и суровым северным адом. А потом это ужасное понимание постепенно потемнело и потускнело, превратилось в смутную мысль, парившую над его угасающим сознанием. Говард рухнул ничком на снег; руки и ноги его уже заледенели и не гнулись; и милосердное омертвение сковало его окончательно.

Легенда о Мматмуоре и Содосме родится уже на последних оборотах Земли, когда веселые предания ее золотых дней будут давным-давно позабыты. Многие эпохи канут в прошлое, и там, где некогда были морские воды, воздвигнутся новые континенты, прежде чем придет время ее рассказать. И быть может, в тот день она поможет немного развеять жестокую тоску умирающей расы, утратившей надежду на все, кроме забвения. Я расскажу это предание так, как его будут рассказывать на Зотике, последнем континенте, под угасающим солнцем и грустными небесами, которые вечерней порой озаряемы чудовищно яркими звездами.

Мматмуор и Содосма, некроманты с темного острова Наат за усохшими морями, явились в Тинарат, чтобы заниматься там своим пагубным искусством. Однако в Тинарате они не слишком преуспели, ибо у жителей этой серой страны смерть почиталась священной и осквернить могильное небытие было не так-то просто, а воскрешение мертвых чарами некромантии считалось кощунством.

Посему в скором времени Мматмуору и Содосме, изгнанным из города разгневанными жителями, пришлось бежать на юг, в пустыню Синкор, населенную лишь скелетами и мумиями – они единственные остались от некогда могущественной расы, которую еще в стародавние времена сгубил Великий Мор.

Путь беглецов лежал по унылой растрескавшейся земле, выжженной лучами огромного солнца, что цветом напоминало едва тлеющий уголь. Один вид этих осыпающихся камней и занесенных песками безлюдных просторов привел бы в ужас обычного человека, и, поскольку колдуны оказались в этой бесплодной пустыне без еды и воды, положение их могло бы показаться отчаянным. Но, улыбаясь про себя, с видом завоевателей, прокладывающих путь к вожделенной цели, Содосма и Мматмуор все дальше углублялись в сердце Синкора.