Внезапно у него в ногах зеленое сияние померкло, сменившись ярким белым заревом, напоминавшим солнечный свет. Из этого зарева вынырнули длинные гибкие шестипалые руки, ухватили Говарда за лодыжки и осторожно вытянули из зеленой камеры. Когда его ноги, а затем и тело прошли через белый ореол, к нему вернулось ощущение тяжести, и спустя мгновение он уже стоял посреди большой комнаты, стены которой были облицованы каким-то блестящим светлым металлом. Подле него странное неземное существо закрывало дверцу, через которую Говарда и вытащили из изумрудного сияния камеры, а рядом стояли еще двое таких же, и один из них держал его одежду.

Землянин, все больше изумляясь, вгляделся в этих невероятных существ. Роста они были довольно высокого и обладали похожим на человека сложением, но при этом отличались почти богоподобной красотой и грацией, какую редко увидишь даже у прекраснейшей древнегреческой статуи.

Крылья носа, уши, губы, ладони – вообще все черты были исполнены фантастического изящества; одежды существа не носили, а их белая, полупрозрачная кожа словно сияла внутренним светом. На крупных умных головах вместо волос переплетались тяжелые отростки, переливающиеся разными цветами, – они двигались, перевивались между собой и будто жили собственной странной жизнью, как локоны горгоны Медузы. Ноги были похожи на человеческие, только сзади на пятках торчали длинные костяные шпоры.

Все трое смотрели на землянина, и их непроницаемые глаза сверкали, точно алмазы, но были холоднее далеких звезд. В довершение всего тот, который только что закрыл дверцу камеры, обратился к Говарду высоким и мелодичным голосом, похожим на звуки флейты, и поначалу непонятная речь оказалась, к изумлению землянина, безупречным английским:

– Мы полагаем, что ты уже полностью оправился от пережитого. Тебе повезло: мы наблюдали в визиры, как дикари схватили тебя и привязали к спине гроко – вы называете их теплоящерами. Дикари приручают этих зверей: сами они не умеют добывать огонь, но при этом весьма своеобразным образом используют склонность гроко бродить по ужасным пустыням на солнечной стороне. К спинам зверей привязывают пленников – иногда представителей враждебных племен, а иногда и своих же соотечественников; ящеры заходят в раскаленную пустыню, и жертвы поджариваются живьем; как бы сказали вы, до хрустящей корочки. Потом ящеры возвращаются к своим хозяевам, и те пожирают запеченное мясо. К счастью, нам вовремя удалось освободить тебя, поскольку гроко приблизился к одному из входов в наши пещеры. Когда мы тебя нашли, твое тело покрывали обширные ожоги, ты определенно погиб бы из-за них, если бы мы не подвергли тебя исцеляющему излучению зеленой камеры. Об этом излучении, да и о многих других тоже, вашим ученым неизвестно; оно также обладает занимательным свойством – создает поле невесомости. Именно поэтому ты не чувствовал там собственного веса.

– Где я нахожусь?! И кто вы такие?! – воскликнул Говард.

– Ты находишься под поверхностью Меркурия. Я Агвур, ученый и знатный муж, мой народ повелевает этой планетой. – Тон меркурианина сделался надменным, как будто он поучал неразумного ребенка: – Мы называем себя оумнисы, мы древний народ, весьма искушенный в тайнах природы. Чтобы защититься от солнечной радиации, которая, разумеется, воздействует на Меркурий гораздо сильнее, чем на более удаленные планеты Солнечной системы, мы обитаем в пещерах, чьи стены облицованы металлическим сплавом нашего собственного изобретения. Даже тоненький лист, изготовленный из этого сплава, не пропускает вредоносные лучи, а ведь некоторые из них легко проникают сквозь любые другие виды материи. Выходя во внешний мир, мы облачаемся в защитные костюмы из этого же сплава; на нашем языке он называется моуффа. Таким образом мы всегда защищены от солнечной радиации и потому практически бессмертны и не подвержены недугам, поскольку в природе смерть и распад являются результатом определенного солнечного излучения, частоту которого не способны зафиксировать ваши приборы. Наш сплав тем не менее пропускает благотворные лучи, необходимые для жизни; при помощи аппаратов, работающих по принципу радио, мы транслируем эти лучи в наши пещеры.

Говард поспешил поблагодарить Агвура. Голова шла кругом от изумления, и мысли мчались наперегонки от одной невероятной гипотезы к другой.

Быстрым и изящным жестом Агвур отмел все его благодарности. Вперед выступил меркурианин с одеждой Говарда и с проворством хорошо вышколенного камердинера помог землянину облачиться.

Говарду хотелось задать еще сотню вопросов, ведь земные ученые даже не подозревали о существовании столь разумной и высокоразвитой расы. Больше всего ему было любопытно, как Агвур умудрился так замечательно выучить английский язык. И меркурианин будто телепатически уловил невысказанный вопрос.

– Мы обладаем множеством весьма хитроумных приборов, – объяснил он, – и с их помощью видим и слышим, а иногда даже воспринимаем иными чувствами образы на весьма больших расстояниях. Мы уже давно изучаем ближайшие к нам планеты – Венеру, Землю и Марс – и часто забавы ради слушаем, как переговариваются люди. Благодаря нашему развитому мозгу, который значительно превосходит ваш, выучить земной язык для нас ничего не стоит, и уж конечно наука, история и социология твоего мира для нас все равно что открытая книга. Мы следили за приближением вашего эфирного корабля из космоса, а потом, после посадки, – и за вашей экспедицией.

– Далеко ли отсюда космический корабль? – спросил Говард. – Вы ведь наверняка можете помочь мне на него вернуться.

– Сейчас мы на целую милю ниже поверхности Меркурия, – ответил Агвур, – а та часть сумеречной зоны, где приземлился твой корабль, располагается где-то милях в пяти, туда можно добраться по туннелю, ведущему вверх к небольшому выходу из естественной пещеры, откуда корабль видно невооруженным глазом. Несомненно, участники твоей экспедиции заметили эту пещеру и приняли ее за звериное логово. После вашего приземления мы специально завалили этот выход камнями и обломками, но их легко убрать. Что же касается твоего возвращения… Боюсь, это вряд ли целесообразно. Ты должен стать нашим гостем – возможно, навсегда. – Голос его зазвучал резче: – Мы не желаем, чтобы о нашем существовании стало известно исследователям с Земли. Мы хорошо изучили ваш мир и знаем, как вы ведете себя с жителями Марса и Венеры, как заявляете права на их территории, а потому думаем, что неразумно было бы показываться людям – вы слишком любопытны и алчны. Нас не так уж и много, и мы хотели бы по-прежнему жить в мире, чтобы нас не тревожили.

Не успел Говард возразить, как их разговор прервался совершенно необычайным образом. Громкий и повелительный голос, звонкий, как пение трубы, зазвенел из ниоткуда прямо у него над ухом. Говард невольно вздрогнул, а трое меркуриан застыли, благоговейно внимая. Голос говорил почти целую минуту, быстро, надменно, повелительно. Говард не различил ни единого слова: сама фонетическая структура речи казалась ему странной и чуждой. Но он весь похолодел, ибо в этом внушительном голосе чувствовалась суровая и безжалостная власть.