Теперь я не мог сообщить ей, что Трилт пришел ко мне в лабораторию и его труп сейчас лежит рядом со мной в задней комнате. Не доверяя собственным чувствам, не доверяя даже мозгу, я повесил трубку. Либо я, либо Норма стали жертвой некоего странного и необъяснимого наваждения.

Отчасти ожидая, что жирный труп на полу исчез, подобно призраку, я отвел взгляд от телефона и тут же увидел его: он лежал на спине, тяжелый и неподвижный, с коченеющими конечностями и застывшими чертами лица. Подойдя, я наклонился над трупом и грубо ткнул пальцами в обрюзгшую плоть, желая убедиться, что все это происходит на самом деле, что визит Трилта и прием яда не были просто галлюцинацией. Передо мной действительно лежал Трилт – его жирная туша, изнеженное лицо и губы невозможно было ни с чем спутать, даже несмотря на тронувший их смертный холод. Труп, до которого я дотрагивался, был очень плотным и вполне реальным.

Должно быть, Норма сошла с ума, или грезила наяву, или совершила некую невероятную ошибку. Надо немедленно пойти в дом Трилта и узнать, каково истинное положение дел. Объясниться сам я прекрасно смогу и после.

Вряд ли кто-то мог зайти в лабораторию в мое отсутствие. Меня там вообще редко навещали. Еще раз бросив взгляд на тело и убедившись в его материальности, я вышел в безлунный вечер и направился к особняку моего работодателя.

У меня почти не осталось отчетливых воспоминаний о короткой прогулке среди деревьев и кустов, а затем по плохо освещенным улицам с редкими домами. Мысли мои, как и мир вокруг, сплетались в какой-то загадочный, сомнительный и ирреальный лабиринт, что вел в глубины ночи.

Куда я и погрузился до самого дна, добравшись до дома Трилта. Норма встретила меня на пороге, бледная и ошеломленная, но не то чтобы убитая горем, – думаю, Трилта она давно уже не любила.

– Все случилось так внезапно, – сразу же заговорила она. – За ужином он прекрасно себя чувствовал, ел, как всегда, с аппетитом. Потом вышел, сказав, что прогуляется до лаборатории и заглянет к тебе. Должно быть, ему стало плохо и он вернулся с полпути. Я даже не слышала, как он вошел. Не понимаю, как он проник в дом так тихо. Я сидела в библиотеке и читала, потом случайно подняла взгляд и увидела, как он пересекает комнату и падает без чувств у моих ног. После он больше не шевелился и не произнес ни слова.

Я не нашелся, что ответить, пока она вела меня в библиотеку. Не знаю, что я ожидал там обнаружить, но наверняка ни одному человеку в здравом рассудке, ни одному современному ученому не могло даже пригрезиться то, что я увидел, – окоченевшее тело Джаспера Трилта на диване, бездвижное и бежизненное: по всем внешним признакам – тот же самый труп, который я оставил в лаборатории!

Доктор, семейный врач Трилта, которого вызвала Норма, уже собирался уходить. Меня он оделил коротким кивком и поверхностным, безразличным взглядом.

– Ничего не поделаешь, – сказал он. – Все кончено.

– Но… этого не может быть, – промямлил я. – Это действительно Джаспер Трилт? Нет ли тут какой-то ошибки?

Доктор, похоже, не услышал моего вопроса. Голова у меня шла кругом; не веря себе и всему происходящему, я подошел к дивану, внимательно осмотрел тело и несколько раз потрогал, чтобы удостовериться в его вещественности. Одутловато-багровое лицо, широко раскрытые, остекленевшие, полные ледяного ужаса глаза, крапчатый костюм, лазурный галстук – в точности то же самое, что я видел и осязал несколько минут назад в другом месте. Я больше не мог сомневаться в материальности второго трупа и не мог отрицать, что передо мной именно Джаспер Трилт. Его личность была подтверждена – и в этом подтверждении коренилось бесконечно чудовищное сомнение…

С тех пор прошла неделя – неделя нескончаемого кошмара и всепоглощающего ужаса.

Вернувшись в лабораторию, я нашел труп Джаспера Трилта на полу, там же, где он упал. Я лихорадочно подверг его всевозможным тестам: он был плотным, липким, массивным и материальным, как и тот, другой. Я затащил его в пыльную кладовку, куда редко кто заглядывал, накрыл мешковиной и оставил среди опутанных паутиной коробок, ящиков и бутылок.

По более чем очевидным причинам рассказать о нем я никому не осмелился. Никто, кроме меня, его не видел, и никто, даже Норма, не подозревает о невероятной правде…

Позднее я побывал на похоронах Трилта. Я видел его в гробу; я был одним из тех, кто нес гроб и опускал его в могилу. Могу поклясться, что в ней действительно покоится его тело. Ни гробовщики, ни прочие скорбящие не выдали ни тени сомнения относительно личности и реальности покойника. Но после, вернувшись домой, я поднял мешковину в кладовке и обнаружил, что лежащий под ней – труп или дух, двойник или фантом, не ведаю кто, – никуда не делся и нисколько не изменился.

Охваченный внезапным безумием, я какое-то время не отдавал себе отчета в том, что делаю. Немного придя в себя, я вылил в большую ванну несколько галлонов едких кислот, а затем поместил туда то, что когда-то было Джаспером Трилтом или в точности на него походило. Но кислота никак не подействовала ни на одежду, ни на тело. С тех пор оно так и не проявило признаков естественного разложения – необъяснимым образом оно вечно остается неизменным. Очень скоро, однажды ночью, я закопаю его в лесу за лабораторией, и земля примет Трилта во второй раз, после чего я буду вдвойне уверен, что мое преступление никто не раскроет – если я действительно совершил преступление, а не увидел его в грезах, оказавшись жертвой какого-то галлюцинаторного мозгового расстройства.

Я не в силах объяснить, что произошло, и не верю, что законы разумной вселенной такое допускают. Но доказано ли, что вселенная разумна и подчиняется рациональным законам?

Возможно, в самой химии таится невообразимое безумие, творя вещества, действие которых противоречит любой материальной логике. Яд, который я дал Трилту, – неизвестная величина; он наверняка обладал, помимо смертоносности, другими неизвестными свойствами, и я не могу уверенно сказать, как воздействует он на атомы человеческого тела – и атомы души. Воистину, я ни в чем теперь не уверен, за исключением того, что и я сам, подобно законам материи, должен вскоре, в самом ближайшем времени, окончательно сойти с ума.